нет необходимости приводить его немедленно, – ответила она, борясь с желанием напомнить Тамрину, что Савским царством правит она, а не он, хоть он и служил еще ее матери, – но я должна поговорить с ним. Я хочу узнать об этом царе Соломоне больше, чем мне могут рассказать на придворной аудиенции. И если ты что-то услышишь…
– Да, моя госпожа. Можешь положиться на меня.
– Я полагаюсь на тебя, – сказала она, ласково опуская руку на его склоненную голову, – и не сомневаюсь, что ты разузнаешь для меня, что за человек царь Соломон. Или, по крайней мере, каким считают его подданные.
Тамрин, польщенный таким доверием, склонился еще ниже, поднося к губам бахрому ее пояса:
– Свет наших очей, твое желание будет исполнено. Мои рабы по крупицам выпытают у этих неотесанных варваров все. И ты будешь знать царя Соломона лучше, чем его родная мать.
В некоторых делах спешка бесплодна. Что-что, а это она хорошо усвоила, готовясь ко дню, когда на голову ей должны были возложить солнечный диск короны. Билкис научилась терпеть, а потому ждала, храня спокойствие среди повседневных забот и человеческих желаний.
Ведь все смертные постоянно чего-то желали. Страсти управляли жизнями людей. Земля, золото, пряности. Власть и любовь. Сильные подчиняли страсти своей воле, умные ставили чужие стремления на службу собственным потребностям, мудрые приручали и обманывали свои желания, укрощая их.
Глупцы сражались с соблазнами жизни и в конце концов все теряли.
Так учили Билкис. Так и сама она управляла своей судьбой. Сейчас предстояло выяснить, что за человека прислал царь Соломон от своего имени. «Заодно я узнаю, каков сам царь Соломон – или каким он кажется своему верному слуге». Она улыбнулась и распустила веер из павлиньих перьев. На этой встрече она решила показать то, что мужчины других народов называли женственностью, продемонстрировать свое тело, словно дар. Роскошное платье с золотой каймой облегало ее формы. Полупрозрачная ткань подчеркивала контуры груди и линии бедер. Оба запястья украшало по дюжине браслетов, звеневших при каждом движении рук. Накрашенные кармином губы горели ярким пламенем.
«Если этот северянин не мертвец и не евнух, он не устоит». А с мужчиной, одурманенным женскими чарами, легче договориться.
Она сразу заметила, что терпение у Иофама, царевича Иудеи, на исходе. Его губы сжались в тонкую линию. Он зашагал к ней скованно, как если бы какой-нибудь глиняный идол сошел с постамента. Билкис приветствовала его улыбкой и протянула руку ладонью вверх, чтобы окрашенная хной кожа засияла на солнце.
– Царица Савская рада тебе, посланник царя Соломона. Она хочет новой беседы с тобой. Нет, не опускайся на колени, ты можешь сесть рядом, – добавила она, быстро оценив его норов.
Конечно, царевич Иофам и не думал преклонять колени, и теперь, когда Билкис так беззаботно отказалась от ритуала, он спохватился, что должен проявить к ней почтение, а не хмуриться.
– Спасибо, царица, но я постою.
– Что
