срываешься.
– Когда у нас был Брю, я чувствовала себя в большей безопасности, – призналась я.
Мы стояли рядом в темноте, близко, но не касаясь друг друга.
– Вот там! Что там? – спросила я.
На подъездной дорожке никого и ничего видно не было, но за холмиком, располагавшимся в поле между нами и дорогой, поднималось свечение. Оно все усиливалось, но потом внезапно погасло так, словно кто-то нажал на выключатель. Затем свет появился вновь.
Марк отпер окно. Порыв холодного влажного ветра влетел в комнату. Несколько капель упали на подоконник. Снова прошел дождь.
– Слушай!
Казалось, что мы ослепли и теперь пытаемся составить себе представление об окружающем мире лишь посредством звуков, редких шумов, лишенных смысла и ключей к пониманию. Мы находили им названия, когда звуки достигали нас сквозь туман: двигатель автомобиля, ревущий так, как при заднем ходе или когда машина застряла в грязи… собачий лай… несколько музыкальных аккордов, резко оборвавшихся… наконец голоса, приглушенные, невразумительно звучащие человеческие голоса…
– Кто это?
– Откуда, блин, мне знать?
Марк потянулся рукой к выключателю.
– Не включай!
– Почему?
– Они тогда узнают, что мы здесь.
Я захлопнула окно и опустила жалюзи. Марк даже не потрудился мне ответить, но свет, во всяком случае, включать не стал. Присев на край кровати, он натянул поверх пижамы свитер и джинсы.
– Что ты делаешь?
Я и сама не понимала, почему мы разговариваем шепотом.
– Иду проверить!
– Не глупи! Ты не знаешь, кто это. Они могут быть опасными людьми. Их явно несколько, а нас – только двое, – присев рядом, сказала я. – Пожалуйста, Марк! Давай позвоним в полицию. Почему мы не можем позвонить в полицию?
Тяжело вздохнув, Марк обхватил голову руками.
– Не знаю. Я не могу рационально думать в темноте. Который сейчас час?
Я на ощупь нашла мобильный телефон. На его экране засветилось 00:43. Ладонью я заслонила свет от окна.
– Какая разница который?
Марк предлагал ждать, пока не станет светать. Тогда он выйдет наружу и посмотрит, что там такое.
– Они, как мне кажется, не собираются грабить и насиловать прямо сейчас, – пошутил он.
С одной стороны, я была довольна, что нам не придется вступить в борьбу с неизвестным врагом посреди ночи. С другой – я понимала, что до рассвета еще очень долго.
2:11… 2:56… 3:42… 4:29…
– Рут! Где телефон? Ради всевышнего! Где этот чертов телефон?
Под одеялом. А где ему еще быть? Телефон лежал в моей руке, в тепле и полной безопасности, словно новорожденный, к которому заглядывают каждый час, проверяя, все ли в порядке. Я, должно быть, все же заснула. Рядом с кроватью стоял Марк, одетый в куртку, и кричал на меня. Комья грязи падали на доски пола. В происходящем не было ни тени
