трамвая. С улицы Говорова они свернули на улицу Скапина, которая шла по диагонали к набережной Обводного канала.
Татьяна не хотела садиться в свой трамвай. Не хотела, чтобы он садился в свой. Она хотела идти и идти вдоль голубого канала. Но как ему это сказать? И без того столько нужно спросить!
Ведь она так старалась не навязываться! Всегда подбирала слова, однако боялась показаться дурочкой и поэтому предпочитала молчать, так что вместо этого казалась либо болезненно застенчивой, либо попросту воображалой. Вот Даша ни о чем подобном не задумывалась. Говорила первое, что в голову придет.
Вот сейчас, пожалуй, стоит прислушаться к внутреннему голосу, достаточно громкому и уверенному.
Ее так и подмывало спросить Александра о Даше.
Он начал первым:
– Не знаю, как тебе сказать… Ты можешь посчитать, что я вмешиваюсь не в свои дела, но…
Он нерешительно замолчал.
Татьяна вопросительно уставилась на него.
– Может быть, это и так, – заметила она, – но все равно говори. О чем ты?
– Таня, скажи отцу, чтобы забрал твоего брата из Толмачева.
Татьяна почти не слышала его, потому что они как раз добрались до затейливого здания Варшавского вокзала и она мимолетно подумала, как, должно быть, хорошо сесть в поезд, увидеть Варшаву, Люблин и Святокрест… Но тут в мозг врезались отдельные слова: брат, Толмачево, забрать…
Этого Татьяна не ожидала, хотя сама не знала, чего ожидать. Но Александр упомянул о Паше, которого не знал и даже никогда не видел.
– Почему? – выдавила она наконец.
– Существует опасность, – ответил Александр после некоторой паузы, – что немцы займут Толмачево.
– О чем ты?
Она не понимала. А если бы и понимала, не хотела понимать. Предпочла бы не понимать. Боялась еще больше расстроиться. Она была так счастлива, что Александр сам, сам пришел встретить ее! И все же что-то в его голосе: Паша, Толмачево, немцы – все эти разрозненные слова объединялись в одно связное предложение, произнесенное почти незнакомцем с теплыми глазами и холодным голосом. Неужели он не поленился добраться до Кировского, чтобы встревожить ее? Но для чего?
– Но что я могу сделать?
– Поговорить с отцом. Пусть срочно забирает Пашу из Толмачева. Зачем он вообще туда его отправил? – воскликнул Александр. – В безопасное место?
Он вздрогнул, и по лицу прошла непонятная тень. Татьяна пристально наблюдала за ним, ожидая объяснений. Но он молчал. Татьяна откашлялась.
– В лагерь. Там много лагерей.
– Знаю, – кивнул Александр. – Многие ленинградцы отослали туда своих мальчишек.
Его лицо ничего не выражало.
– Но, Александр, немцы еще в Крыму, – удивилась Татьяна. – Так сказал сам товарищ Молотов. Разве ты не слышал его речи?
– Да, они в Крыму. Но граница с Европой тянется на две тысячи километров. И гитлеровская армия заняла каждый метр этой границы,
