Ваня?
– Извини, – Иван Иванович протянул джойнт пацану. – Просто последний раз, когда мы виделись, убеленный сединами дедушка рассказывал о Внутренней Свободе. У меня небольшой когнитивный диссонанс.
– Дедушке можно, а мальчику нельзя? – Адам глубоко затянулся, его рыжие брови взлетели на веснушчатый лоб.
– Дедушку слушаешь из уважения к сединам и опыту, а мальчишку хочется щелкнуть по носу, утереть сопли и дать конфету, – Иван Иванович сел по-турецки на прохладную апрельскую землю и скрутил фляжке крышку.
– Великий Понт, – понимающе кивнул Адам. – Думаешь, послушал дедушку и обрел эту самую Внутреннюю Свободу? Как там у вас? Спать, где придется, пить, что найдется. Могу иметь, но не владеть. Что еще?
– Не важно быть, умей прослыть, – подсказал Иван Иванович.
– Не в тему, но пойдет, – согласился пацан. – Вань, неужели ты думаешь, что можешь оставить после себя что-либо? Да любого обывателя будут помнить дольше, чем тебя! Череда потомков будет стирать с его фотографии пыль и вспоминать, каким он был. Вернее, каким не был. Он станет легендой. А ты никогда.
– Так мне и не надо.
– Дело не в том, надо тебе или не надо, – вздохнул Адам. – Ты, я, обыватель этот, родственники его, рамочка, пыль и фотография – одни и те же стороны Великого Понта. И за его рамки не выйти. Ни Мученику, ни Путешественнику, ни Страдальцу, ни Человеку, никому.
Иван Иванович почувствовал, как за спиной возмутились крылья.
– Поэтому ты спрятался в собственном детстве, Атом? Если сейчас из дверей любого дома появятся твои любящие родители, я не удивлюсь. Ведь ты был их Великим Понтом.
– Адам, – устало бросил рыжий. – С ударением на первую букву. Не делай вид, будто не можешь запомнить.
– Всего лишь набор букв в случайном порядке, – усмехнулся Иван Иванович, расправляя крылья. – Такое же, как Великий Понт.
– Я забыл, насколько мало ты еще живешь на свете, Ваня.
– А я помню, – ответил Иван Иванович. – И не хочу забывать.
– Мальчишка… – пробормотал вслед улетающему Ивану Ивановичу Адам.
– На себя посмотри, – салютнул из облаков Иван Иванович.
Сиюминутная реальность всего сущего улыбалась нежно.
14
Иван Иванович сидел на обочине дороги и сплетал между собой острые стебли высокой травы, в изобили росшей вокруг.
– Какая необычная техника, – похвалил кто-то.
Иван Иванович оторвался от работы и с любопытством взглянул на говорившего. Перед ним стоял невысокий бородач в бомжеватом с чужого плеча пальто и улыбкой на лице. В стеклах его круглых очков отражался ускользающий день.
– Вы первый человек, который не спросил, что это я делаю и не заявил, что лапти ТАК не плетут.
– Странные люди, – пожал плечами бородач. – Плетет лапти и плетет, как
