Ладно, ладно, попробуем без тебя обойтись, – Мотл приглашающе кивнул мне головой и двинулся к задней стене хибары.
– Попробуйте, обойдитесь, – снисходительно процедил Мишаня и скрылся.
На задней стороне хибары висел огромный план. Даже неопытному глазу было видно, что устроители изо всех сил старались запутать такую, казалось бы, простую вещь, как нумерация могил. Рядом с первым номером почему-то находился сто двадцатый, а второй оказался в совершенно другой части кладбища. Помимо номеров могил существовали еще номера участков и линий. Все цифры кто-то старательно перемешал, а образовавшийся салат щедро рассыпал по плану, выбрав самый маленький шрифт и самый блеклую краску. Мишаня не зря снисходительно улыбался.
– Давай номер,– протянул руку Мотл. Я вложил в его ладонь бумажку с цифрами.
– Так, так, – замурлыкал Мотл, – так, так. Двадцать пять на ум пошло, двадцать два с ума сошло. Пошукаем, пошукаем…
Через несколько минут он облегченно вздохнул и ткнул пальцем в почти незаметный квадратик посреди куролесицы.
– Вот он, твой родственник. Захоронению лет пятьдесят, не так ли?
– Так. А как ты догадался?
– Элементарно, Ватсон! Хоть разбойники тут и намудрили, но определенный порядок все-таки есть. На этом участке хоронили после войны. Потом, только если членов семьи докладывали. Но в основном – после войны. Так что догадаться не трудно. Пошли?
– Пошли.
Кладбище начиналось через дорожку, покрытой потрескавшимся, изломанным асфальтом. На асфальте удобно расположились лужи: оконца холодной дождевой воды, цвета спитого чая. Перемытые ливнями, перевеянные ветрами могильные памятники густо поросли плющом, загрубевшим, словно проволока. Дождь кончился, и сквозь черные ветки деревьев на памятники смотрело небо.
Кладбище напоминало парк; заросли шиповника подходили к самой аллее – неширокой тропинке между рядами деревьев. Кроны переплетались, образуя шатер, и летом на кладбище царил уютный полумрак, нарушаемый проникающими сквозь листву желтыми столбиками лучей.
– Видишь эти домики? – Мотл ткнул пальцем в ряд бетонных саркофагов, действительно напоминающих маленькие дома.
– Тут раввинов хоронили. В первом ряду. Человек, когда мимо проходит, инстинктивно читает имя на памятнике, иногда вслух произносит. А каждое упоминание имени мертвого идет ему в заслугу.
Вот караимская часть, могилы в другую сторону развернуты. Евреев хоронят ногами к Иерусалиму; как Машиах придет, они сразу поднимутся и, не теряя секунды, в путь. А караимы перпендикулярно, им, наверное, в Крым топать, в Чуфут-Кале.
Черную землю под ногами хорошенько вымочил ливень. До полноценной грязи ей не хватило десяти минут дождя, но и в такой консистенции она скользила под подошвами ботинок и липла на каблуки. Обходя лужи, в которых отражалось высокое голубое небо, мы осторожно шли по аллее. Неосторожный шаг мог закончиться падением, поэтому
