её бы уж точно оценили. Спасибо за шмотки.
– Увидимся. Ты же с нашего третьего этажа?
– Да.
– У меня будет свободная минута – забегу.
– Буду рад первому гостю, – я обхватил здоровый ком из разных шмоток и потащился к лестнице.
Вертухай на этаже при виде меня покачал головой и выразительно постучал по своим часам. Я состроил виноватую физиономию и с трудом протиснулся в дверь своей камеры.
Будильник я гордо водрузил на табуретку. Полюбовался на заслуженный трофей и приступил к знакомству с инструкцией по Snug. Каюсь, до жути обожаю читать предостерегающие наукообразные перлы, рассчитанные явно на последних сохранившихся криворуких синантропов:
– Мы защитили рукосуя от эрегирования… мозга, – нежно пропел я, разворачивая солидную бумажную простыню.
Однако меня постигло жестокое разочарование. Подробное описание с картинками было только на шведском, финском и норвежском языках. И полное пренебрежение к пользователям из других, не менее нуждающихся стран. А я так надеялся скрасить себе вечер добрыми и премудрыми советами23.
Вздохнув, я стал с грустью разглядывать рисунки. И здесь никакого всплеска фантазии. Эластичный кусок пластика наложить, расправить и лишнее обрезать. С этим и у непоседливого ребёнка весь творческий порыв угаснет.
Операция по восстановлению челюстей заняла у меня не более пяти минут даже при излишней тщательности. Я их тут же вставил. Громко пощёлкал зубами. И меня сразу заколдобило. Во рту шквально стал нарастать запах использованной медицинской перчатки с каким-то странным послевкусием. Пришлось метнуться к параше и вывернуться наизнанку, а потом долго сплёвывать тягучую слюну. Но вроде отпустило. Многообещающее такое начало. А вот в инструкции ни на одном рисунке ничего подобного не изображено.
Я несколько раз прополоскал рот. Сделал себе сладкий чай. Выкурил сигарету. Глубоко и медленно подышал, широко раскрыв рот. Что ж, притерпеться вполне можно. Видно от горячего чая челюсти намертво зацепились и не выпадают. Значит, жизнь возвращается.
Ночью тишину нарушили чьи-то радостные вопли и шум. Затем послышались гулкие удары по двери камеры. Но где-то далеко. Били явно ногами. Почти сразу раздался топот ног охранников, грохот запоров, короткая возня и всё стихло.
Утро принесло разгадку этого неординарного события. Для начала впервые не открылись двери камер, и был нарушен столь трепетно ожидаемый утренний парашно-туалетно-помывочный спринт. Завтрак сунули через кормушку.
– А когда откроются двери? – спросил я через щель у вертухая, надзирающего за раздачей еды.
– Вы все наказаны за нарушение режима.
– А когда можно будет вынести crap (дерьмо)?
– Какое?
– Разное. Shit, urine.
– Что?
– Excrement, stool, сaca, poop, doo-doo, – я напрягся, вспоминая все доступные мне названия фекалий, всё больше ёрзая от нетерпения. И так еле дожил утра, а тут такое изменение распорядка. Может ему парашу на руке взвесить
