под песню «Ковбойский драндулет».
Новая волна общественного интереса накрывает запись. Наши акции снова растут. Переходят в ежедневную премиальную зону. Клики так и сыплются. Это правильная комбинация контента, по словам Макли, СИЗ: секс, идиотизм, злорадство. Акции растут. Все ликуют. Макли раскланивается. Мы любим его. Благодаря ему я могу оплачивать половину счетов за квартиру. Мне на жизнь хватает даже небольших премиальных отдела новостей за работу Макли. Не знаю, сколько получает он сам за такое событие. Синди говорит, «не меньше семерки, детка». Его новостная лента настолько популярна, что он вполне мог бы работать независимо, но тогда у него не будет ресурсов, чтобы добыть вертолет для погони к мексиканской границе. Это симбиоз. Макли делает то, что умеет лучше всего, а «Майлстоун» платит ему как звезде.
Дженис хлопает в ладоши.
– Ну ладно. Вы заслужили свою премию. А теперь – к работе.
Все дружно стонут. Синди убирает с большого экрана акции и бонусы, и нас ждет работа: мы должны создавать контент, чтобы освещать водоворот, чтобы отдел новостей мерцал зеленым, цветом «Майлстоун». Подойдет что угодно, от обзора «Митсубиши-Роуд-Крузер» с расходом один галлон на сто миль до советов по выбору лучшей индейки на День благодарения. Мы работаем, а нас озаряет история Макли. Он раскручивает более мелкие дополнительные заметки, добавляет обновление, интерактивные примочки, чтобы получить еще больше пингов от своей колоссальной аудитории.
Марти потратит весь день на общение со своим слоновьим детищем, своей историей. Будет заманивать посетителей еще на один клик. Даст им возможность голосовать, обсуждать, как бы им хотелось, чтобы Ди-Пи понес заслуженное наказание, спрашивать, можно ли действительно влюбиться в четырнадцатилетнюю девчонку. У этой новости большое будущее, и Марти взрастит ее, подобно гордому отцу, будет холить и лелеять, будет помогать выжить в жестоком мире водоворота.
Моя собственная крошечная зеленая искорка контента погасла. Похоже, к Дабл-Ди-Пи неравнодушны даже правительственные биологи.
Когда отец не делал глупые ставки на революцию, он преподавал агрономию в Лаосском государственном университете. Возможно, наша жизнь сложилась бы иначе, если бы он растил рис на плантациях в столичных пригородах, а не водился с интеллектуалами и их идеями. Но его карма была учительствовать и исследовать, и потому, повышая производство риса в Лаосе на тридцать процентов, он одновременно забивал себе голову рискованными фантазиями: Торо, Ганди, Мартин Лютер Кинг, Сахаров, Мандела, Аун Сан Су Чжи. Все они были игроками. Отец говорил, что раз удалось пристыдить белых южноафриканцев, значит, самозваный король тоже должен исправиться. Отец утверждал, что Торо, похоже, был лаосцем, ведь он протестовал так вежливо.
По словам отца, Торо был лесным монахом, который отправился в джунгли за просветлением. Чтобы жить среди баньяна и ползучих лиан Массачусетса и медитировать над природой страдания. Отец верил, что в прошлой
