машине времени, я бы, несомненно, так и сделал. Но тогда у меня не хватило на это духу, и я терпеливо и безропотно сносил их откровенное хамство.
Когда все заготовленное мной угощение иссякло, Гребенюк вдруг хлопнул ладонями по столу.
– Так, все это, конечно, хорошо, – сказал он. – «Тархун», «Байкал», торт, музыка – это замечательно. Но все же недостаточно для настоящего веселья.
– Недостаточно? – переспросил я. – А что еще надо?
– Ты нас для чего сюда позвал? – обратился ко мне Андреев. – Чтобы весело провести время? Так?
– Так, – робко согласился я.
– А какое может быть веселье без пива?
Меня охватила растерянность.
– Да рановато нам, наверное, еще пиво-то, – пробовал оправдаться я.
– Чего? Рановато? – засмеялся Гребенюк. – Ты что, маленький ребенок? Тебе уже сколько? Четырнадцать! В такие годы пора становиться настоящим мужиком. Это же не водка. Это всего-навсего пиво.
Я пожал плечами.
– Ну, ладно. Если вы так хотите. Но я боюсь, что мне пиво в магазине не продадут.
– Эх, чего не сделаешь для именинника! – воскликнул Гребенюк. – Ладно, давай деньги. Так уж и быть, мы сами за ним сходим.
Я отчетливо помню, что какой-то внутренний голос настойчиво советовал мне этого не делать. Словно ангел-хранитель пытался уберечь меня от беды. Я в нерешительности замялся.
– Ну, что ты? – нетерпеливо спросил Андреев. – Денег нет, что ли?
Выглядеть в их глазах нищим мне решительно не хотелось, поэтому я отогнал от себя последние сомнения, достал из шкафа круглую металлическую коробочку из-под леденцов, в которой хранил свои куцые накопления, и высыпал находившуюся в ней мелочь в ладонь Гребенюка.
– Ну, вот! – довольно воскликнул он. – Сейчас все организуем. Сиди, жди.
Гребенюк и Андреев вышли из квартиры. Мы со Славиком остались сидеть за столом.
Лицо Славика было хмурым. Его явно не радовал мой день рождения. Он чувствовал себя здесь лишним. Я видел, что ему хотелось уйти. Но из дружеской солидарности он удерживал себя от этого шага, боясь, что я могу на него за это обидеться.
Мне тоже было как-то не по себе. Я чувствовал себя неуютно. Я понимал, что веду себя как-то не так. Но я заставлял себя смириться с обстоятельствами. Если я хочу, чтобы в классе меня снова стали считать своим, я должен быть вместе со всеми, я должен делать то, что делают они, и не отделяться. Так я думал тогда. Сейчас-то я понимаю, как сильно я заблуждался.
– Что приуныл? – спросил я Славика. – Сейчас принесут пиво, будет повеселее.
Славик нахмурил брови.
– Зря ты это, – тихо произнес он. – Зря.
Я в ответ только вздохнул.
Когда Гребенюк и Андреев вернулись, в руках у них было четыре бутылки «Жигулевского».
