тут и богато одетые личности, и покрытые страшными, гниющими язвами калеки, и маленькие, едва выучившиеся ходить дети. Все это людское месиво кипело в исполинском котле порта, у всех имелись неотложные дела, и плевать им было на ошалело глазеющего Митьку. Порт жил своими заботами, нисколько не отвлекаясь на худенького светловолосого подростка в рабском ошейнике.
Вскоре, однако, на него обратили внимание. От крепостной стены в сторону причалов двинулась большая, оживленно обсуждающая что-то компания. Митька, погрузившись в свои мысли, не сразу их заметил и не посторонился с дороги. И очень зря – будь повнимательнее, наверняка бы увидел, как спешат убраться подальше нищие-попрошайки, как засуетились уличные торговки фруктами, как без всякой на то необходимости развернулся и двинулся в обратном направлении патруль городской стражи.
В чувство Митьку привел крепкий пинок пониже спины, бросивший его в горячую пыль. Ободрав коленку, он извернулся, поднял голову – и наткнулся на издевательский взгляд черных, точно перезрелая вишня, глаз.
– Не уважаем, значит?
Говоривший был высок, узок в талии и широк в плечах, вздувшиеся бицепсы его обвивали сине-зеленые татуированные змеи. Темные вьющиеся волосы обрамляли костистое загорелое лицо. Одет незнакомец был своеобразно – ярко-алые шаровары, безрукавка с обтрепанными полами, украшенная, однако, затейливой серебристой вышивкой, на мощной шее красовалась столь же мощная цепь, по виду явно железная, зато на безымянном пальце правой руки блестел желтый перстень с огромным прозрачно-зеленым камнем. “Нифига себе изумруд, – машинально подумал Митька. – Или бутылочная стекляшка?”
– Ты что, падаль, молчишь? – нарочито ласковым тоном протянул человек. – Отвечать надо, когда Салир-гуа-нау спрашивает. Ну так что же?
Митька растерянно глядел себе под ноги, где не было ничего, кроме вездесущей пыли.
– Какой гордый, да? – хохотнул стоявший слева верзила с телосложением буйвола, имевший из одежды только сиреневые шаровары. Его заросшую рыжеватым волосом грудь украшала такая же, как и у первого, железная цепь, только звенья были потоньше.
– Нет, ну ты погляди, какие наглые рабы пошли, – повернулся к нему владелец изумруда. – В упор не замечают уважаемых людей, заступают дорогу, и нет чтобы извиниться, на колени, как положено, встать, сапоги поцеловать, он еще и отвечать не желает! Ты чей же будешь, недоносок?
Митька угрюмо молчал. Все было понятно. Здешние портовые бандиты, и видать, не мелкие, если и стражники предпочли убраться с их пути.
Наверное, надо было что-то говорить, умолять, извиняться, но непонятная оторопь сковала его, слова застревали в горле, а на глаза наворачивались слезы. Может, оно и к лучшему – зареветь сейчас, авось и пожалеют.
Чья-то сильная рука обхватила его шею, рывком вздернула на ноги. Третий бандюга, по виду – самая настоящая горилла, подтащил Митьку поближе к предводителю и развернул задом.
