наверное, это все-таки трусость. Но вместо того чтобы геройски выскочить наружу, навстречу пулям, я резко согнулся, едва ли не сполз под сиденье. И вовремя. Переднее стекло дзинькнуло, покрылось паучьей сеткой трещин и медленно – или это вновь фокусы восприятия? – осыпалось внутрь. Дробь осколков забарабанила по спине, что-то чиркнуло над ухом, липкая соленая струйка стекла мне на губу, но при этом я совершенно не чувствовал боли.
Как-то вдруг сразу я понял, что из машины все-таки надо убраться. Если хоть одна пуля пробьет бензобак… в таком случае у меня вообще не останется шансов.
Рванув со всей силы дверцу, я тяжело вывалился на асфальт. Навстречу гостеприимным свинцовым птичкам, мечущимся в поисках меня, тем самым… но почему-то их уже не было.
Тишина стояла над миром, теплая майская тишина, и в этой тишине шел на негнущихся ногах Женя. Что-то поблескивало у него между пальцев – не то шпага, не то хлыст… Да нет, какая там шпага – обычная гитарная струна, «ре» малой октавы. В серебристой оплетке, хищно извивающаяся, жаждущая крови.
Впрочем, она, похоже, насытилась. Вдали, привалившись к милицейской «Волге», сидел гаишник. То ли дремал, то ли… А совсем рядом, в двух шагах, лежал посреди шоссе полковник. Клякса, пятнистая клякса на сером.
– И еще пятнадцать человек, – точно прочитав мои мысли, устало сообщил Женя. – В кустах. Некоторых я просто оглушил, а остальные…
Он недоговорил. И так было понятно.
– Блин, – после мучительно долгой паузы выдохнул он, – как же по-идиотски сложилось… Ну, ладно – сам козел, моча в мозги ударила, крыша поехала, но ребят-то жалко… армейский спецназ. Эти-то и вовсе ни за что…
– И ты… один? – во рту у меня давно уже пересохло, но лишь сейчас я это ощутил в полной мере.
– Ну да, – печально кивнул Женя. – Боевой Резонанс Струны – вот так это называется. А что делать, Костян? Изрешетили бы они нас. Сам-то цел? Чего с ухом-то?
– Да пустяки, – отмахнулся я. – Стеклом мазнуло. Жень, а что вообще было? Кто эти люди?
Вопросы так и рвались из меня, но Женя не спешил отвечать. Вместо этого он нагнулся над телом полковника, с явным усилием перевернул на спину.
Я видел опавшие бугры мышц, холодное, чуждое загару лицо. Закрытые узенькие глазки… которые внезапно открываются – и из складок камуфляжной куртки брызжет огнем… внизу сверх. Мертвые губы расплываются в печальной улыбке… а потом вдруг лицо его взрывается и опадает, улыбки больше нет… и глаза остаются открытыми… навсегда…
И снова ослепительно-черная пауза, провал восприятия… а потом – птичий щебет, легкий ветерок, одуряюще-вязкий запах весеннего разнотравья. И Женя, привалившийся к зелено-коричневой куче тряпья… не сразу я сообразил, что это за куча.
Валялась рядом его черная, почему-то дымящаяся «мыльница», а сам он… скрючился, сжимая ладонями живот, и между пальцев, под желтой тканью футболки, набухало темное пятно.
– Зацепил-таки, гад… Эх, дурак я…. не учел… – слова с трудом выдавливались
