style="font-size:15px;"> Соперник пытался казаться равнодушным, но его полный ненависти взгляд говорил об обратном. Генера-губернатор убил бы Ордынцева, если б мог. Чёрт с ней – с ревностью уже немолодого мужчины, но по милости циничной бабы Дмитрий стал нежелательной персоной в окружении Воронцова, так что подходы к начальнику губернской канцелярии закрылись окончательно. Если шпион – Булгари, то Дмитрий, можно считать, провалил задание. К тому же (что было обиднее всего) его выставили дураком. Хотя почему «выставили»? Он и есть настоящий дурак. Получил-то ведь по заслугам: использовал женщину ради своих целей. Чего же теперь обижаться, что и она не осталась в долгу?
Самым противным было то, что унизительный разговор слышали посторонние. Надин Чернышёва так старательно вытягивала шею, так внимательно смотрела на сцену, что можно даже не сомневаться, уж она-то не пропустила ни единого слова. До чего ж вредна! И при этом порочна, а ведь всё при ней – хороша безмерно, да к тому же сильна и полна жизни, и при этом путается со старым развратником. Дмитрий не понимал этого и мог объяснить подобное поведение лишь внутренней червоточиной, врождённой гнилью души. Хотя, если уж быть честным, его нынешняя любовница недалеко ушла от красотки Надин.
Бабы, чёрт бы их побрал! Да пропади они все пропадом! Кто их поймёт?! Уж точно не князь Ордынцев… Впрочем, зачем о них вообще думать? Нужно сосредоточиться на деле. Это сейчас главное. Злость наконец поостыла, Дмитрий собрался с мыслями и принялся вспоминать известные факты о торговце гашишем. Хорошо бы, Закутайло оказался прав. Если этот Гедоев – действительно связник и через него они смогут выйти на шпиона, тогда ссора с генерал-губернатором не повредит делу. Новый помощник Афоня должен был проводить торговца гашишем до въезда в Петербург, а при удачном стечении обстоятельств даже довести Гедоева до самого его дома. Вот тогда и появится возможность обложить шайку, пройти по цепочке от связника к хозяину. Наверное, для слежки понадобятся ещё люди, но на этот случай у Дмитрия имелось письмо адмирала Грейга на имя генерала Бенкендорфа. Вспомнив о письме, Ордынцев вдруг осознал, что не сумеет им воспользоваться. Все начальники отбыли в Первопрестольную, и до окончания коронационных торжеств никто из них возвращаться не собирался.
Но Афоня с подопечным уже выехали в Петербург, и самому Дмитрию задерживаться в Москве не имело смысла. «Ничего! Как-нибудь справимся», – решил он. В крайнем случае, можно будет привлечь к слежке собственных дворовых. Так он и сделает! Второго провала Дмитрий себе позволить не мог. Теперь его волновала только скорость передвижения. Он менял лошадей и отправлялся дальше, не останавливаясь на отдых или ночлег, и спустя трое суток после бесславного посещения раута у Зинаиды Волконской вошёл в вестибюль своего дома на Литейном проспекте Петербурга.
Этот трехэтажный особняк стал последним, к чему приложила свои золотые руки княгиня Татьяна Максимовна. Она закончила отделку комнат всего за полгода до своего отъезда в Рим. Дом был выстроен по типу итальянских палаццо.
– Дом
