время сказать о квартире и о том, что эта история не может дольше тянуться, что его ревность стала постоянно зудящим струпом, а ее приходящие любовники отравили ему каждый час жизни. Следовало сказать и о том, что мучиться вдали от нее и рядом с ней выше его сил, что нельзя забывать обо всем в ее объятиях и помнить ее объятия на работе, в компании друзей, в супружеской спальне, везде. Заявить, что нет смысла отказываться от привычной жизни, от пятничного перебора телефонов старых подружек, от новых знакомств, от пустующего гостиничного номера, проплаченного на много месяцев вперед. Невозможно вспоминать о ее квартире не как о будущей гардеробной, а как о пристанище, куда стремишься поскорее вернуться из офиса, из отпуска, из-за стены, из понятного мира, когда-то обустроенного с любовью и со вкусом. Нельзя думать вообще ни о чем подобном, потому что это всего лишь крохотная квартирка и чужая женщина в ней, которая сводит его с ума своей почти рабской покорностью и необъяснимой непокорностью, своими теплыми улыбками и ледяной холодностью, своими редкими объятиями и каждодневным предательством.
И если прямо сейчас все это взять и сказать… Не будет больше ни женщины, ни этих поцелуев, ни душного безумия в сигаретном дыму. Останется только обнажившаяся правда: куда бы он ее ни выслал – ни в отдаленный московский район, ни за сто километров от Москвы или даже на другой материк – ему нигде отныне не будет покоя.
– Боюсь, ты мне не по карману! – насупился он. – Ни ты, ни твоя квартира.
– Ты решил возобновить разговор о покупке?
– А ты продашь? – огрызнулся он и потрогал пропитавшуюся кровью салфетку под пластырем.
Соседка пожала плечами, ввергнув его в следующую волну сомнений, завернулась в шелковый халат и отправилась готовить традиционный кофе. Он поплелся следом, как побитый пес.
– Болит? Может, таблетку?
– Коньяк поможет.
– Едва ли. – Она покачала головой, осуждая его упрямство. – Он даже душевные раны не лечит.
– Смотрю, ты и в душевных ранах разбираешься.
– Это плохое место. – Соседка отказалась попадаться на удочку его ехидства. – Но до свадьбы заживет.
– Никаких свадеб больше. Надеюсь, я сдохну раньше.
– Останется шрам. Что ты скажешь жене?
– Чтобы не забыла сдать в чистку костюм.
Она фыркнула, не в силах удержаться от смеха, но тут же посерьезнела, опасаясь, что он обидится.
– Зато юные девушки будут находить твой шрам весьма сексуальным.
– Тебе нравится моя разбитая морда?
– Я знаю историю с начала. Но им ты можешь рассказывать, что спасал принцессу от разбойников.
Он поморщился то ли от боли, то ли от пустой беседы, которую приходилось поддерживать.
– Давай обойдемся без банальностей.
– О чем ты хочешь поговорить?
– О погоде пойдет? Или расскажешь мне, откуда взялся этот?
Она покачала головой,
