завязываешь, развязываешь, а мы все свои ниточки в чужие руки отдали. Прощай не говорю. До свидания скорого. – Он поцеловал Малку и пропал.
Подошел попрощаться Роллан, как всегда в коричневой рясе с капюшоном из суровой домотканой ткани, подпоясанной вервием. В этот раз капюшон был откинут, и он прямо смотрел на остающуюся Малку, и ее ученицу. Малка обняла Мастера. Он повернулся к Жанне. Но та вдруг непроизвольно отшатнулась, прикрывшись рукой.
– Костром пахнет, – Вырвалось у нее.
– Костром говоришь? – Нехорошо усмехнулся Роллан, но тут же осекся под тяжелым взглядом Микулицы.
– Костром, – За ученицу уточнила Малка, – Ты бы убавил пыл, – Двусмысленно продолжила она.
– Не нам Господи, не нам, но имени Твоему дай славу! – Как щитом попытался прикрыться Роллан старым девизом тамплиеров.
– Бог святая Любовь, – Тоже девизом братьев Храма парировала Малка, – Угомонись брат. Жар нестерпимый от костров твоей инквизиции. Люди стонут. Малышка ведь что увидела, как ты апостольских братьев на костры посылаешь. А они братья нам, что Сегарелли, что Дольчино. А уж Каттанео оба, сестра и брат, так те вообще Посвященные, разве только, что бессмертными не станут, особенно Маргарита.
– Не тебе меня корить, – Сквозь зубы ответил инквизитор.
– Это почему не ей? – Встрял в разговор Микулица.
– И не тебе. Вспомните, сколько вы в Залесской Руси после смерти Андрея Первозванного народу выкосили. Али забыли? Напомню. Они наверно в холодных реках, куда вы их под лед живыми спускали, до сих пор стоят столбиками на дне.
– Угомонись, – Жестко сказала Малка, – Хотя есть в твоих словах… доля правды. Каждый из нас свою долю тянет, что Боги уготовили. Прости брат. Не держи зла на сердце. Своих не обижай. Помни, спрос здесь будет.
– Буду помнить Лучезарная, – Лицо его разгладилось, с губ сошла злобная гримаса, и в глазах пропал огонек костра. Он подошел, обнял Микулицу, – Не держи зла побратим.
– Ладно, уж, – Прогудел черноризец.
– Пошел я, – Роллан галантно приложился к ручке Малке, – Увидимся Мари.
– Не обижайся малыш, – Он неожиданно для всех поднял на руки Жанну, легко подбросил в воздух, поймал и расцеловал ее в обе щеки, – Придет время, я тебя своим телом прикрою от того жара, которым от меня пахнуло. Живи, хорошей. Наставницу свою слушай. Она о-го-го! – Резко повернулся и пошел прочь, наматывая на кулак конец веревки, опоясывающий его тонкую талию.
– Переживает Брат. Не так легко людей на смерть посылать, – Из-за спины Микулицы сказал Гуляй, – Да и вы хороши. Ладно, малявка, дурна еще и проста, как грош. У нее, что на уме, то и на языке. Да и не знает она ничего. А вы то. Зачем Роллана обидели, он может самую тяжелую ношу среди нас несет. Он, да Гундомер, пожалуй, в полабских землях своих. Они смерть сеют, а нам потом ее жать придется. Вот так-то. А вы им костры в укор. Костер пламя
