все. Удивительные деревья, бьющие в голубое небо прохладные струи фонтанов, рассыпающих жемчуг брызг по изумрудной зелени травы. Какие-то яркие птицы и бабочки, порхающие между деревьями. Бескрайняя лазурная вода, расстилающаяся со всех сторон и сливающаяся с голубым небом. Такого не было в темноте ее родного Черного Бора. Такое она видела только в счастливых снах, которые иногда приходили в ее крошечную землянку долгими зимними ночами, или в холодные и грустные вечера. Она увидела свое отражение в глади озерка, и не сдержала радостного всхлипа. У нее кружилась голова от нового платья и мягких зеленых черевичек, так ласково облегающих ее маленькую ножку, никогда не знавшую ранее обуви. Она увидела великолепную райскую птичку и пошла к клумбе, чтобы рассмотреть ее поближе. Вдруг среди кустов жасмина на затерянной в их глубине лавочке она увидела древнего морщинистого старика в белом плаще с капюшоном. Кажется, он дремал в тишине сада, убаюканный журчанием маленького ручья у его ног. Жанна хотела уйти, чтобы не мешать отдыху старика, но вдруг в лицо ее пахнуло жаром костра. Жар был нестерпим, она даже отшатнулась, но все равно почувствовала, как запахло палеными волосами, и это был запах ее волос.
Жанна прикрылась рукой, как бы стараясь заслониться от нестерпимого жара, и вдруг пред ее глазами открылась картина.
Солнечные лучи играли на золоченых митрах, на епископских посохах, на пурпуровых кардинальских одеяниях, на багрово-красных сутанах епископов, пробегали по бархатным, отороченным горностаем коротким мантиям, золотили обнаженные клинки. Эта роскошная игра красок, эти яркие блики еще резче подчеркивали контраст между группой обвиняемых и пышным судилищем…, между судьями и четырьмя старыми, оборванными старцами, которые стояли, прижавшись, друг к другу, неразличимо серые, будто изваянные из пепла.
Жар костра жег ее все сильнее и сильнее. Она всмотрелась в лица тех, кто стоял на костре, и узнала лицо мудрого старика отдыхающего в кустах жасмина. Он простер руку в сторону пышно украшенной ложи, и она инстинктивно повернулась туда. Над ее головой громовой голос пронесся как гром грозы.
– Папа Климент! Ты сын греха я скоро позову тебя к себе. Ты знаешь, где мы встретимся! – В пламени костра он грозно простер свою руку в сторону человека в тиаре и тот вздрогнул.
– Король Филипп Красивый. Нет, не отвагой и умом прославился ты в этом мире, а токмо смазливой рожей и нутром предателя. Я жду тебя! – И пламя костра кажется, повинуясь воле Посвященного, отступило от него, дав сказать следующие слова.
– Гийом де Ногарэ! Не пройдет и года, как я призову вас на Суд Божий! Проклинаю вас всех! Проклятие на ваш род и род ваших приспешников до тринадцатого колена!
Уже корчились в вихре огня его соратники, но ярко-красный огнедышащий смерч не мог коснуться великолепного старца, он повернулся в ее сторону, их глаза встретились, и она как бы вобрала в себя весь жар его веры. А золотисто-алая саламандра плясала в глубине пламени, повинуясь воле Совершенного.
Затем Жанна очутилась на площади огромного города у стен такого же огромного орденского
