жестом приглашая пройти в башню.
Баронесса и сопровождающие ее прошли в дверь башни, захлопнувшуюся перед носом маршала.
– Вот так всегда, – Буркнул он недовольно, но, тем не менее, уже отдавал приказы слугам, – Эй вы пошевеливайтесь. На стол все самое лучшее. Из подвалов вина старые и ликеры от братьев бенедиктинцев. Шевелитесь канальи!
За стальной дверью, как только она захлопнулась, чопорная баронесса повисла на шее сурового монаха, расцеловывая его в обе щеки. С дремучего черноризца словно скинули все годы, он распрямился. В глазах его загорелся огонь. Приподняв над землей этот хохочущий огненный вихрь, он только улыбался и жмурился. Наконец он оторвал ее от себя и, как бы размышляя, произнес:
– Мари Петит баронесса Боисдам? Маленькая Мария Медвежья Лесная дева…. Ну здравствуй… Малка!
– Здравствуй, здравствуй старый отшельник. Здравствуй! Здрав буде… Микулица! Вот и свиделись!
– Сама нашла или нужда заставила? – Осторожно спросил он.
– Так новый век разменяли! Чего в дверях-то держишь? Может, в горницу пригласишь?
– Пойдем, пойдем Лучезарная. Правда, не готово еще ничего.
– Вы братцы, – Гостья повернулась к свите, – Погуляйте. Подстегните их там, пусть поторопятся, есть хочется. Разленились здесь под рукой святого Бертольда. Ступайте. Мне с братом покалякать треба.
– Веди, показывай свои тайны, – Опять повернулась она к монаху, – Тебе как удобней-то Бертольдом кликать, или Микулицей?
– Бертольдом. А то и так невесть, что болтают. Да и ты, ведь при всех на Малку откликаться не будешь? Али не так?
– Так. Так, – Она опять рассмеялась, – Да ты старый очумел, что ли? Уже никто и не помнит. Ни Малку, ни Микулицу. Почитай сто лет с хвостиком пролетело. Для них эти имена, что хлоп пустой. Ты меня хоть горшком назови, только в печь не ставь. Ладно, байки сказывать, веди. Хвались.
– Чем? Хвалиться-то?
– Чем есть, тем и хвались.
– Ну, пошли. Узнаю. Вихрь. Смерч. Перун в бабьем образе. Гром и молния. Потому тебя и Артемида и все Посвященные любили.
– А вот про Артемиду забудь. Не те времена. Сожгут нас с тобой. Сами этого монстра – инквизицию из кувшина выпустили сами теперь и стережемся. Так, что про старых богов ни Боже ж мой. Пошли. А Малкой, если нравится, зови. Даже смешнее будет, – Она опять рассыпалась колокольчиком, и в лазоревых ее глазах мелькнули так знакомые ему хитринки.
Он повел ее в подвал, в свою лабораторию, в которую не пускал никого уже лет пятьдесят, с тех пор, как обосновался здесь по протекции барона Рюстова, сына побратима своего Андрея Боголюбского. Ступени вели все глубже и глубже и, наконец, за массивной железной дверью взору Малки открылась комната, плотно заставленная столами, заваленными старинными манускриптами и всяческими хитрыми приспособлениями.
– Ночью на башню сходим. Я там, на звезды смотрю, – Задумчиво сказал
