разложившееся тело. Патрульная машина перед моим городским домом на Логан-сквер. На часах два ночи, и Дэниела открывает дверь в ночном халате. Меня нет уже несколько недель, и в глубине души она понимает, что я уже не вернусь, и думает, что сжилась с этим страшным фактом, но, видя перед собой молодых полицейских с суровыми лицами, видя снежную пыль на их плечах и фуражках, которые они почтительно держат в руках, она чувствует, как внутри ломается что-то, остававшееся до сих пор целым. Колени слабеют, силы покидают ее, и она опускается на коврик перед дверью. За спиной у нее по скрипучим ступенькам спускается Чарли – у него усталые глаза и растрепанные волосы. «Это насчет папы?» – спрашивает он.
Мы приближаемся к зданию, и на темных кирпичах над входом проступает поблекшая надпись из двух слов. Все, что мне удается разобрать, это «…КАГО ЭЛЕКТРО…».
Похититель толкает меня в пустой проем.
Луч фонарика пробегает по вестибюлю.
Мебель рассыпалась, остались только металлические каркасы.
Старый кулер.
Остатки костра.
Порезанный спальный мешок.
Использованные презервативы на покрытом плесенью полу.
Мы входим в длинный коридор.
Тьма такая, что без фонарика и протянутую руку было бы не видно.
Я останавливаюсь – посветить вперед, – но луч теряется в темноте.
Под ногами покоробленный линолеум. Мусора здесь меньше, а звуков вообще никаких, только глухой и далекий стон ветра снаружи, за стенами.
Чувствую, что замерзаю.
Похититель тычет дулом в почку, подталкивает вперед.
Может быть, в какой-то момент я привлек внимание психопата, решившего узнать обо мне все, прежде чем убить? Я часто сталкиваюсь с незнакомыми людьми. Может быть, мы перекинулись парой фраз в кофейне возле кампуса. Или в метро. Или за пивом в моем корнер-баре.
Есть ли у него планы насчет Дэниелы и Чарли?
– Хочешь услышать, как я прошу пощады? – ломким голосом спрашиваю я. – Если да, я сделаю все, что пожелаешь.
Самое страшное то, что это правда. Я готов на любое унижение. Готов сделать что угодно с любым другим. Готов почти на все – только бы он отвез меня в мой квартал, чтобы вечер продолжился, как и предполагалось: я бы вернулся домой, к семье, и принес им обещанное мороженое.
– Если что? – спрашивает незнакомец. – Если я тебя отпущу?
– Да.
Эхо его смеха рикошетом скачет по коридору.
– Боюсь даже представить, на что ты готов, чтобы выбраться из этого…
– Из чего этого?
Но ответа нет.
Я падаю на колени.
Фонарик катится по полу.
– Пожалуйста. Не делай этого. – Мой собственный голос звучит незнакомо, и я сам едва его узнаю. – Ты ведь можешь просто уйти. Не знаю, зачем тебе это нужно, но подумай сам. Я…
– Джейсон.
– …люблю свою семью. Люблю жену.
