баобабов, чёрного дерева, миртов, финиковые сады, смокóвницы, виноград, розы, лотосы и дворцы огромные… Вот куда шли надсмотрщиков, царь, – в дом царя Хамуаса, а не в Фаюм мой.
Знать поддержала.
– Писец, – Дэн вставил, – не виноват, твердит… Прав он. Чати любого может назвать мздоимцем и предать казни, чтоб укрепить власть. Но не твою, царь, власть, а свою. Он казнил тирцев, схваченных на Синае, но, знают, он торговал с ними.
Царь, положив на трон скипетр, прошёл к связанным, павшим ниц.
– Чати, – рек он, – был ли суд честен? Все ли здесь по заслугам?
– Да! Жизнь ноздрям твоим! – Хамуас сгорбился, весь в испарине, и, концом схенти, вытер лоб, кончив: – Все заслужили смерть.
Тощий писец воззвал: – Ложь всё!
Хеопс шагнул к трону. – Верный мой Хамуас, – сказал он. – Верю… Ответь лишь: если средь этих есть невиновный, но мы не знаем, кто, – может быть, всех простить? Разве мы – страшный Суд сорок двух богов для мёртвых, чтобы решать судьбу? Ибо я мог бы сам тогда, выслушав, как сказали, что ты нечестен, тут же казнить тебя. Но – не сужу. Все знают: нет на мне крови. Даже и на войне, быв принцем, не убивал я. О, Друг Единственный, Спутник мой, так ли?
– Истинно! – кланялся из рядов чинов Петефхапи. – Ты, Хор здравствующий, в пекле битвы не подымал меча.
– Если я, – вёл царь, – бог живой, не судил, можно ль вам судить? Мыслишь что, Хамуас, мой чати?
Тот вдруг закашлялся долгим кашлем. Прянув к бассейну, он, склонясь, отвёл лотосы на воде и пил.
– Царь, – вернулся он. – Истинно: ты, бог, видишь всех дальше. Наш обзор – как у слизней. Твой обзор – с высот неба, о, царь вселенной! Мысль твою впишут в свитки для Дома Жизни! Истинно, что никто, уронив в грязь золото, не отринет грязь. Ради золота мы почтим грязь, в кою плевали. Если, царь – честь тебе! – есть средь сих кто невинный, надобно всех простить.
– Мудр он! – вскричал Хеопс, оглядев знать. – И нет мудрей его! Ради даже крупицы золота мы почтим грязь с этой крупицей… Но, Друг, ещё вопрос: если средь десяти безвинный, но мы не знаем, кто, нужно ль всех прощать? Разве хранят плод с гнилью? Он заразит всё. Весь плод выбрасывают из-за гнили даже и малой. И, если в стаде больной вол, разве мы не убьём всё стадо, дабы пресечь заразу? Мыслишь что, Хамуас?
– Я, – томился тот, сгорбившись, – всем скажу, что не я мудр. Ты, царь, мудр, прозорлив, славен, – Ра да хранит тебя! Истинно: как на теле, если мизинец сгнил, удалят его, так средь тысяч писцов будь лживый, он всех испортит; все переймут ложь навыков. Как разбойников, коль поймают, всех казнят, независимо от того, кто хуже, – так и чиновников, заподозренных в преступленьях, надобно всех казнить, не смотря, кто добрей, кто злей… – Он кончил, глаз его бегал.
Хеопс бросил: – Ну, так казни их, помня, ты их казнишь, не я.
Всех обезглавили. И, пока длилась казнь, царь смотрел лишь на канцлера.
Седовласый
