не было, – не покривил душой Илья и скользнул губами по ее волосам, пахнущим осенними яблоками, а она вновь замурлыкала и потерлась об него, как кошка.
– Ты чудовищный лжец! А как же все эти толпы красавиц… Но теперь так будет всегда. Всегда!
Женщина, торжественно повысив голос, еще раз повторила последнее слово как подвенечную клятву, и мужчина ощутил полынный вкус вечности, обретенной слишком поздно. Возможно, она ждала от него других признаний, и ему следовало сказать, что ночь с ней – это все, чего ему не хватало в жизни, но вместо этого он возразил:
– Ошибаешься, девочка. Это больше не повторится!
– Почему? – растерялась Соня. – Разве тебе было плохо?
– Потому что больше ты никогда не будешь обладать мной, – проворчал Илья, пряча улыбку. – Это мужское дело – быть сверху и брать.
– Ах, вот оно что! – Она расхохоталась и откинулась на подушку, приглашая его осуществить обещанное. – Все, что пожелаешь, мой господин. Где пожелаешь. Когда пожелаешь.
– Так и будет.
Без тени сомнения он прижал ее к себе и подумал, что сын был прав, говоря, что ее мог бы пожелать любой мужчина. Но теперь она никогда не достанется любому. Он сам будет владеть ею, и никто больше не встанет у него на пути. Дав себе это обещание, он как будто сбросил груз лет. И тут же ощутил непреодолимое желание закурить.
– Увы, нужно ехать, – со вздохом вспомнила Соня и попыталась сдержать зевок. – Завтра на работу.
– Сегодня, – напомнил он, удерживая ее голову. – Ночь уже на исходе.
– Неправда. – Она поерзала, устраиваясь, как зверек в норе, но все еще продолжала думать о неимоверном усилии, которое требовалось, чтобы оставить его. – Сейчас я встану и оденусь.
– Ты уговариваешь меня или себя?
– Просто поцелуй меня, – не уловив иронии, попросила она, прежде чем безнадежно провалиться в сон. – И я пойду.
– Кто сказал, что я тебя отпускаю?
– Поцелуй… Пожалуйста…
Он прижался губами к теплой макушке, высвободил затекшее плечо, уложил свою маленькую девочку на подушку и укутал в одеяло. Она покорно снесла его родительские причуды, и только когда он отодвинулся, любуясь безмятежной картиной, шумно и невнятно вздохнула:
– Поцелуй…
Он улыбнулся ее жадной настойчивости, нашарил в кармане пиджака сигареты и отправился курить за дверь.
Они проснулись почти одновременно. Она заворочалась, что-то заворчала, замурлыкала по-кошачьи, потянулась гибким телом, заиграла лопатками, а потом снова свернулась калачиком. Вслед за ней и он открыл глаза, оглядел осыпавшуюся кое-где лепнину, стены с клоками обоев, парадно блестящее синее одеяло, подсвеченное солнцем из пыльного окна. Следы разрушения проступили еще явственнее и теперь окружали их со всех сторон, а кровать была ковчегом, затерявшимся в их новом мире для двоих.
Соня лежала на боку,
