по лестнице кумир появился! Ещё на расстоянии Платон громко спросил:
– «Жан Арутюнович! А можно у Вас взять автограф?!».
– «Конечно!» – услышал Платон давно знакомый ему доброжелательный голос с еле различимым акцентом.
Жан Арутюнович прошёл через пресловутую магнитную рамку, повернулся к Платону и, поставив гитару между своих ног, не отпуская своё сокровище, спросил немного растерявшегося поклонника:
– «А кому написать? Как Вас зовут?».
Платон заранее приготовил открытую страницу программки, на которой было обращение «Моим друзьям» и девственную, уникальную, шариковую авторучку – трёхгранную, ярко зелёного цвета. Поэтому задержки не произошло. На столике охраны маэстро уже ожидало место для автографа и «священная ручка».
– «Платон Петрович Кочет!» – последовал привычный ответ.
Но тут же он спохватился:
– «Пишите Платону!».
Жан Арутюнович так и сделал, аккуратно написав внизу страницы – Платону, и более размашисто, но кратко расписавшись.
Только он снова поднял свою гитару, как Платон остановил его новой просьбой:
– «Жан Арутюнович, извините! А можно пожать Вашу мужественную руку?!».
Тот приветливо улыбнулся, внимательно вглядываясь в голубо-зелёные глаза Платона своими миндальными, почти чёрными, ласковыми глазами, чутко ответив:
– «Конечно можно!».
И они обменялись крепким, тёплым мужским рукопожатием. Пока Платон сиял от счастья, Жан Арутюнович одной рукой уже открывал дверь в тамбур. Кочет тут же подскочил сзади, придерживая дверь, защищая гитару и её хозяина.
Постояв немного на улице и наблюдая, как его кумир фотографируется с очередным поклонником, прощается с организаторами концерта, и садится в автомобиль для поездки на Ленинградский вокзал, счастливый Кочет полетел в свой курятник.
Дома он долго рассказывал, понявшей опоздание мужа Ксении, о встрече со своим единственным в жизни кумиром, шутливо заключив:
– «Я теперь правую руку мыть не буду!».
Но та, уже сонная, не поняла общеизвестной шутки в исполнении мужа, подвергнув того необоснованной критике.
На следующий день, после лыж в субботу вечером, Платон по телефону отчитался о встрече с Татляном перед Александром и Егором с Варварой, на что та, тоже давняя его почитательница резюмировала:
– «А Татляна любят люди с тонким вкусом, как и он сам!».
На что Платон сообщил Егору:
– «А мне жена знаешь, что сказала! Вы с Татляном два сапога – пара! Как он поёт, так ты и пишешь! Обо всём, что видишь и чувствуешь; смело, дерзко, озорно!».
И действительно, этот вечер ещё больше возбудил поэта, дал ему ещё больше вдохновения.
На следующий день Платон послал по электронной почте четвёртое послание своему кумиру, приложив к нему ещё
