как бы они не перешли и ее.
Вместо фотографий фюрера и дуче в кабинете каудильо на столе появились портреты Папы Римского Пия ХII, тоже с дарственной надписью и в рамке. Свое пособничество государствам Оси он уже называл «серией мелких инцидентов», отвергал обвинения в диктаторстве, оправдываясь тем, что «некоторые особенности испанского темперамента» сделали-де невозможным сохранение демократических институтов в Испании. И, естественно, восхвалял католическую религию как основу своего «государства органической демократии».
Осенью 1944 года Франко набрался сразу глупости и наглости направить письмо Черчиллю, в котором утверждал, что после разгрома Германии единственными державами в Западной Европе будут Испания и Британия. Более того, предложил английскому премьеру заключить с ним двусторонний союз и даже запросил место для своей страны на послевоенной мирной конференции.
Церковные иерархи проявляли уже больше осторожности в своих пасторалях. Примат католиков попытался даже разъяснять, что мировая война, мол, не имела никакого отношения к испанцам и, если гражданская война была «крестовым походом в защиту Бога и родины», то целью мирового конфликта являлись «экспансия и захват власти».
Заискивая перед американцами, Франко заверял по дипломатическим каналам, что у него в тюрьмах содержатся всего двадцать шесть тысяч политических заключенных. Реально же их там было в несколько раз больше, если учесть формально зарегистрированных уголовниками. Испанию каудильо называл «святой, честной и щедрой», а установленный им политический режим уникальным, устранение которого откроет дверь коммунизму. Одновременно продолжал предоставлять убежище нацистским преступникам, не разрывая отношений с рейхом вплоть до последнего дня войны.
Вождь нации уже все больше разыгрывал из себя авторитарного католического правителя и чуть ли не христианского демократа. Однако на Потсдамской конференции главы стран антигитлеровской коалиции решили не принимать Испанию в ООН именно из-за характера франкистского режима и связей его со странами Оси. Когда на одном из совещаний в Мадриде кто-то из генералов выразил неудовольствие по этому поводу, Франко заметил: «Не вижу причин для беспокойства. В чем, собственно, дело? Твоя мыльная фабрика ведь работает, не так ли?» Тем самым он намекал генералам, что ему прекрасно известно: многие из них занимали прилично оплачиваемые посты в правлениях различных компаний, обеспечивали им дефицитное сырье и электроэнергию. В лояльности военной верхушки у него сомнений не было, а это главное, если хочешь удержаться у власти. Присвоив себе королевские привилегии и звание генералиссимуса, многих своих соратников он возвел в дворянское достоинство, удовлетворив таким образом их «духовные» запросы.
Поначалу Испанию не включили и в План Маршалла по экономическому восстановлению Западной Европы. Помощь ей оказывали лишь Аргентина и Португалия, где
