учреждения предоставляли «жрицам свободной любви» на панели специальные карточки-разрешения. Только в одной Севилье их зарегистрировано было около двух тысяч, в Мадриде – раза в четыре больше. Церкви и государству не оставалось ничего другого, как признать реальность и исходить из того, что проституция есть средство снятия накапливаемого напряжения и не покушается ни на религию, ни на национальное единство.
В былые времена имперского величия, еще при королях-католиках, в столице Толедо рядом с храмами публичные дома работали круглосуточно. За борделями в каждом городе следили местные власти, дабы там не нарушались установленные правила, не было скандалов и потасовок.
Официальное объяснение иерархов – чтобы избежать большего зла. К борделю приписывался священник, а хозяином его мог быть монастырь или какой-нибудь почтенный гражданин города из аристократов. По церковным праздникам и воскресеньям публичные дома, как и театры, не работали. В день Святой Марии Магдалины, покровительницы проституток, все они должны были присутствовать на торжественной мессе и просить у Всевышнего прощения за грешные страсти свои телесные; делали они это охотно, ибо в массе своей были верующими. Ремеслом же своим начинали заниматься очень рано и будучи сиротами – то было обязательным его условием. Увядали они быстро, и к тридцати годам на них уже без боли нельзя было смотреть.
В ту пору конкистадоры завезли к себе в Испанию из Гаити сифилис. Благодаря проституции болезнь расползлась по всему свету, вплоть до Индии и Китая. На Пиренейском полуострове она приняла размеры эпидемии ввиду отсутствия необходимой гигиены. «Пусть арабы моются!» Святая Инквизиция на половую распущенность не покушалась. Нравы аристократов отличались лишь утонченностью телесных удовольствий и рафинированной требовательностью.
Те, кому выпадала возможность лицезреть Вождя нации с близкого расстояния, невольно обращали внимание на его низенький рост, мягкий голос, почти женские и всегда потные руки, настороженность при вступлении в разговор и большие карие глаза, без радости и грусти.
Уроженец Галисии, Франциско Франко Баамонде воспитывался ребенком в духе католической набожности и мещанского быта. В этом он хотел следовать примеру своей матери, но не отца, самодура и бабника, которого откровенно презирал. В детстве «Франкито» был стеснителен, необщителен и страшно обижался, когда мальчишки называли его коротышкой. Во время учебы в военном училище для упражнений ему выдали винтовку с укороченным стволом. Вместо них он предпочитал заниматься стрельбой, фехтованием и верховой ездой. На общем фоне, как говорится, высоким рейтингом похвастаться не мог.
Для продолжения дальнейшей службы его направили в Испанский легион, расквартированный в Марокко. Рядовые солдаты там не просто боялись этого молодого офицера: они приходили в ужас оттого, что за малейшее нарушение устава или дисциплины
