style="font-size:15px;"> Мудрецы в университетах уже поговаривали о том, что король Пистон собрался восстановить стародавнюю империю Эбистос, подобно своему отдаленнейшему предку Кавтиранту Багрянорожему. Да он бы и восстановил, слов нет, – но в самом сердце Агенориды, как раз между Бонжурией и Немчурией, подобно занозе, торчал вольный город Чизбург, окруженный неприступными стенами.
С него король и начинал; но, после года бесплодной осады, решил отложить на потом.
Наступило и «потом» при самых неблагоприятных обстоятельствах.
Чизбург был построен на скалистом берегу залива, перегороженного толстыми стальными цепями. Цепи отмыкались для кораблей Стрижании и Неспании, пособлявших вольному городу, и помешать этой помощи не было никакой возможности: бонжурский флот был много слабее армии.
Стремглав был сперва рад без ума, когда король, направив войска на осаду Чизбурга, дал ему отдельное поручение, снарядив совсем в другую сторону – к соленому озеру Ак-Тузлук далеко на Полудне. Там, по слухам, можно еще было добыть голову великана Акилы Пробивного, весьма необходимую при осаде.
Никаких великанов в окрестностях соленого озера Стремглав не обнаружил, там вообще мало кто жил, так что сын шорника чуть не сгинул в тех белых и горьких песках от голода и жажды, но все-таки не сгинул и возвращался сейчас к своему сюзерену не с пустыми руками.
Стремглав ехал и думал: хорошо бы к моему приезду Чизбург уже взяли, подвиги мне уже надоели, а осада – уж больно муторное дело. И скорее бы достичь лагеря, где его ждут так, как никогда и никого раньше не ждали.
Но ехал он верхом на простой крестьянской лошади – пришлось ее неволею купить по возвращении в Агенориду с юга, где его собственный боевой жеребец по кличке Протуберанс не выдержал тягот пустыни, в отличие от наездника, которому народы пустыни за неукротимость и неостанавливаемость дали прозвище Эль-Муддаххар, что значит Всадник, Скачущий Впереди Лошади.
Дорога шла вдоль реки, впадавшей в тот самый залив, на берегу которого и высился проклятый Чизбург. Дорога была пуста – видимо, опасался народ ошиваться в тех местах, где орудует бонжурское войско.
Но опасались не все. Стремглав приподнялся на стременах и посмотрел вперед из-под руки.
Впереди стояла повозка, обтянутая мешковиной. Из повозки вылетали какие-то корзины, свертки, ящики.
Повозку явно грабили.
Стремглав обрадовался случаю размяться, ударил мечом о щит, дал шпоры коню и помчался вперед, издавая боевой бонжурский клич:
– Ейжеей! Ейжеей! За милых дам всем врагам поддам!
Клич этот, видно, был хорошо знаком грабителям: от повозки метнулись в сторону реки трое мужичков, на ходу бросая добычу и дубинки.
Будь под капитаном верный Протуберанс, он легко бы нагнал негодяев, да и копытами бы побил, но нынешняя лошадь была спокойна и не способна ни к чему, кроме легкой рыси, а лишний раз пинать
