яблоками и листвой. Горят костры деревьев, треща искрами ветвей. Горит земля, укрытая сухими листьями, источающими живое пламя цвета. Колеблется оно под ногами, разлетаясь в густом облаке ветра, разносящего трепетное шелестение уже покинувшей его жизни.
Как и всякое время года, осень можно разглядеть лишь за городом, где воздух впитал в себя всю полноту ароматов леса, где земля выдыхает клубы туманов, готовясь к зиме. В городе же круглый год царят безвременье и межсезонье.
В моей душе в ту пору, под стать осенней многоликости и бесцветности, господствовала двусмысленность. Многоликость событий, происходивших в моей жизни, рождала в моем сердце противоречие, мучившее меня, а двоякость в расстановке запятых приводила меня в смятение.
Чувства, которые на протяжении двух с половиной месяцев все больше возрастали во мне, наполняя меня до краев, внезапно замерли, как замирает отступившее море, прежде чем бросить на сушу разрушающей силы волну. Так замирает зверек, загнанный в угол и в ожидании удара смотрящий на руку, занесенную над ним.
Что есть страшнее удара в самое сердце? Лишь только небольшой надрез там, где живет совесть. Но я пока не знала мук совести, и потому мне казалось, что ничто не может болеть сильнее, чем тронутое любовью сердце.
Сомнение – вот что еще давало мне надежду. Сомнение, как ядовитый эликсир, снимало ноющую боль в груди, позволяя иногда дышать и видеть. Но более всего остального мне хотелось завязать себе глаза.
Это случилось в один из обеденных перерывов, на которых мы с Альбиной сидели в ресторанчике и непринужденно болтали о всяких пустяках. Альбина больше не делала попыток пригласить пообедать с нами Федора, а только время от времени, проходя мимо него, задевала его какой-нибудь едва слышанной мною фразой, на которую он только улыбался. Улыбалась и я, будто зная, о чем они говорят, и чувствуя себя при этом пятым колесом в телеге. Я молча наблюдала за их игрой, будто все это мне только снилось. Альбина вела себя так, будто все было само собой разумеющимся, не считая нужным что-либо мне рассказать. А я ее ни о чем не спрашивала. Так было до того злополучного обеда, во время которого я увидела в ее телефоне сообщение от Федора.
Обед подходил к концу, блюда были съедены, а чай выпит. Альбина, расплатившись за обед, поднялась из-за стола и направилась в дамскую комнату, оставив сумочку и телефон на столе. Я надевала на себя пальто, встав рядом с сумочкой Альбины, когда телефон, лежащий прямо около меня, неожиданно завибрировал. Невольно бросив на него свой взгляд, я увидела имя отправителя – Федор Коржавин. Сердце мое в тот момент остановилось, а перед глазами потемнело, и я невольно оперлась на стол, чтобы не упасть. Следом за первым пришло еще одно сообщение, с именем Федора в адресной строке. Сомнений быть не могло – Альбина поддерживала связь с Федором.
Всякая вера в будущность мгновенно растворилась, пространство лопнуло, а в сердце удушающая бесстрастность
