в машину. Только сидеть будем в моей.
Он потянул ее к парковке, не открывая зонта, хотя дождь не прекращался, буквально втолкнул в заднюю дверь и в ту же секунду оказался рядом, повернувшись всем телом и поблескивая белками глаз в полумраке салона за тонированными стеклами. Она испугалась, что он услышит, как колотится ее сердце, и отвернулась к окну.
– Когда же прекратится этот дождь?
– По прогнозу – в середине будущей недели. Ты не любишь дожди?
Он дышал ей в затылок, и она боялась пошевелиться, чтобы случайно не оказаться слишком близко.
– Не знаю. Я люблю воду, как рыба. Но не дождь. Или дождь я тоже люблю…
– Ты не можешь решить, что любишь на самом деле?
– Меня не пускали гулять под дождем в детстве, хотя я очень хотела побегать босиком по траве, по лужам, как это не возбранялось Левушке и даже Марине. Все боялись, что я простужусь. Они были нормальные дети, а я – сплошное недоразумение.
– И с тех пор ты опасаешься, что под дождем с тобой случится что-то плохое? Даже сейчас так думаешь?
– А оно может случиться?
Она спросила это едва слышно и ниже опустила голову, как будто не хотела услышать ответ. Он видел, как поднимаются и опадают ее плечи под мокрым плащом, как подрагивают капли в волосах, слышал настороженное дыхание.
– Нет, – уверил ее мужчина и придвинулся ближе. – Я не допущу плохого. Ты можешь мне верить.
– Я хочу верить, – призрачным шепотом откликнулась она, но Арсений сумел расслышать и развернул ее к себе.
Он снимал губами капли дождя с ее волос, а Соня, закрыв глаза, трепетно отдавалась этим невесомым ласкам, как прикосновениям влажного ветерка на далеком взморье. Потом его поцелуи тронули ее висок, спустились к опущенным ресницам. Он никуда не торопился, хотя оговоренные десять минут безудержно истекали. Гладил пальцами ее длинную шею с бьющейся жилкой, смотрел в запрокинутое лицо. Наконец, она не выдержала этой сладкой пытки и сама обняла его, прижалась, потянулась ждущими губами. Сорок обморочных минут промелькнули, как один миг. Арсений оказался нежным и страстным, но не шел дальше поцелуев, как в фильмах пятидесятых годов.
– Я не нравлюсь тебе? – спросила она, облизнув горящие губы, и отстранилась. – Ты не хочешь меня?
– Здесь? Разве я могу так обойтись с тобой!
– Тогда увези меня, – прошептала она, дрожа от возбуждения. – Поедем к тебе, в гостиницу, на край света…
– И ты не пожалеешь, что поддалась порыву? Не оттолкнешь меня после?
– Я не знаю, – после мучительного раздумья вздохнула Соня и посмотрела в мокрое окно. – Может, сейчас я и ошибаюсь. Но как узнать, пока не совершишь ошибки?
В его квартире сладко и уютно пахло свежей выпечкой, как во французской кондитерской. Соня принюхалась в темноте прихожей и обернулась к хозяину дома:
– Корица?
– Плюшки, – деловито сообщил он, запутавшись в рукаве мокрого
