откровенно подчинялись ее условиям, с этим он мог жить, но ему ее не хватало. Больше, чем он предполагал. Это его раздражало. В довершение всего она, похоже, снова сблизилась с мужем, с Микке. Они даже несколько недель назад съездили на выходные в Париж.
Так встретил ли он кого-нибудь?
Вероятно, нет, а объяснять сложности своих отношений дочери, которой едва исполнилось тринадцать, он в любом случае не собирался.
– Нет, – ответил он, – я никого не встретил. Но теперь мне действительно надо ехать.
Торкель обнял ее. Крепко.
– Поздравляю с днем рождения, – прошептал он. – Я тебя люблю.
– Я тоже люблю тебя, – ответила дочка, – и мой телефон.
Она прижалась намазанными новым блеском губами к его щеке.
Когда Торкель ехал в машине в городок Тумба, на его лице по-прежнему сияла улыбка.
Он позвонил Урсуле.
Она уже выехала.
В машине Торкель поймал себя на мысли, что надеется, что это окажется нечто другое. Кто-то другой. Что связи с остальными убитыми женщинами не обнаружится. Окажется, что этот случай первый. Но нет. Торкель понял это, как только заглянул в спальню.
Нейлоновые чулки. Ночная рубашка. Расположение.
Третий.
Для описания огромной раны на горле «от уха до уха» было не достаточно. Скорее, от одной стороны позвоночника до другой. Как, когда открывают консервную банку и оставляют маленький кусочек, чтобы иметь возможность отогнуть крышку назад. Горло женщины было практически полностью перерезано. Для нанесения ей подобных ран требовалась изрядная сила. Кровь была повсюду: высоко на стенах и по всему полу.
Урсула уже вовсю фотографировала. Она аккуратно ходила по комнате, стараясь не наступать на кровь. Всегда первая на месте, если только могла. Она подняла взгляд, кивнула в знак приветствия и продолжила снимать. Торкель задал вопрос, ответ на который уже знал.
– Такое же?
– Абсолютно.
– Я по пути сюда позвонил в «Лёвхагу»[2]. Он сидит, как сидел.
– Это нам вроде и так известно?
Торкель кивнул. «Не нравится мне это дело», – думал он, стоя в дверях спальни и глядя на убитую женщину. Ему уже доводилось стоять в дверях других спален и смотреть на других женщин в ночных рубашках, со связанными нейлоновыми чулками руками и ногами, изнасилованных и с перерезанным горлом. Первую они нашли в 1995 году. Затем последовали еще три, прежде чем им в конце весны 96-го удалось схватить убийцу.
Хинде приговорили к пожизненному пребыванию в «Лёвхаге».
Он даже не обжаловал.
И по-прежнему сидит там.
Однако новые жертвы были идентичными копиями его жертв. Руки и ноги связаны таким же образом. Перерезанное горло. Даже голубой оттенок белых ночных рубашек точно такой же. Это означало, что человек, которого они ищут, не только серийный убийца, но и copycat[3]. Некто, по какой-то причине
«Лёвхага» – психиатрический стационар закрытого типа.
Имитатор
