лет, условий света свергнув бремя… Ницшеанский сверхчеловек, одним словом.
– Я постараюсь, – кивнула Таня с глупой серьезностью.
Максим ощутил новый прилив злости.
– К твоему сведению, я давно уже не увлекаюсь Ницше. И мне уже давно не «осьмнадцать».
– Ну прости, пожалуйста, – пожал плечами отец. – Хотя тут нет ничего зазорного. Ницше – это как свинка. Лучше переболеть в соответствующем возрасте.
– Я никогда этим не болел, – вскипел Максим. – Откуда тебе знать?.. Каждая философия стоит одна другой… По крайней мере у Ницше есть несколько идей, с которыми нельзя поспорить, ты сам им следуешь!
– Не исключено.
– Это очевидно! Я могу даже напомнить: без удовольствия нет жизни, борьба за удовольствие есть борьба за жизнь… Угрызения совести есть нечто, от чего можно отучиться, у многих людей их совсем нет в отношении действий, при которых другие их испытывают!
Отец поднял руки, пытаясь отшутиться.
– Не в ярости твоей обличай меня, и не во гневе твоем наказывай меня!
– Различие между добром и злом определяется мерой и устройством интеллекта… Как беден был бы человеческий дух без тщеславия!
– Там не про это, – вдруг перебил отцовский приятель.
Максим вскрикнул с досады:
– Где – там?..
– Там про то, что некоторые люди могут быть выше других и сами могут определять, где зло, а где добро, как им удобней.
Отец картинно взялся за голову.
– И ты, Брут? Только не Ницше!
– А чем тебе это не нравится? – воскликнул Максим, резко поворачиваясь к отцовскому любовнику. – Приятнее верить, что все произошли от одной обезьяны?
– Я не хочу быть выше других.
– Ты никогда и не будешь, сладкий мой, можешь не беспокоиться.
В пылу злости Максим не заметил, как раскачал стол. Теперь чашки и тарелки звенели в тишине.
– Ну-ну-ну! – запоздало пробормотал отец. – Остановись…
Лицо его как-то в минуту посерело и осунулось, как бывает в утреннем похмелье. Он взял с колен салфетку и бросил на стол.
– Остановись, пожалуйста… Третий час ночи, поздновато для философских баталий. Пора и честь знать. Пойдемте.
Они вчетвером остались последними в зале. Оркестр уже исчез с эстрады, только усталые официанты стояли в проходах.
Максим внезапно успокоился. Ему даже сделалось весело в первый раз за весь этот вечер. Он улыбнулся отцу.
– Платить не будем?
– Я уже расплатился.
– Может быть, пройдем через клуб? – неуверенно предложила Таня, которой, видимо, хотелось бросить прощальный взгляд на сливки стильной молодежи.
– Конечно, мне самому любопытно, – согласился отец. – Только там, наверное, тоже уже никого не осталось.
– Что ты, папа, там самый разгар.
Максим оказался прав – в клубе полным ходом шла вечеринка. Гремела музыка, вращался лазер;
