мерзли по мере того, как силы покидали ее. Она благоразумно подкреплялась понемногу каждый час, но теперь уже просто не могла разомкнуть застывших челюстей.
У неповрежденного камня Хартии, что гордо высился позади низкого мильного столбика, Сабриэль ненадолго задержалась погреться, обратившись к Хартии и сотворив заклинание тепла. Но она слишком устала, чтобы поддерживать его без помощи камня, – чары рассеялись, едва девушка снова двинулась в путь. Только материнское предостережение и заставляло ее идти дальше. Да еще смутное ощущение, что ее преследуют.
Подспудное чувство, не больше… Обессиленная и промерзшая, Сабриэль не знала, верно ли оно, или это просто игра воображения. Но если ей все же не мерещится, она в своем нынешнем состоянии вряд ли справится с кем бы то ни было. А значит, нужно идти.
«Не мешкай и не останавливайся, что бы ни случилось».
Тропа вверх от мильного столба и камня Хартии, пусть и более крутая, чем та, что вела на Рассеченную Вершину, была проторена лучше. Строителям дорог здесь пришлось прорубаться через твердый сероватый камень, который не выветривался и не крошился подобно граниту; они проложили сотни широких, низких ступеней, украсив их прихотливыми резными узорами. Что означают эти узоры и означают ли вообще что-нибудь, Сабриэль не знала. Это были не знаки Хартии и не буквы какого-либо из известных ей языков; и она слишком устала, чтобы строить догадки. Она могла лишь одолевать ступень за ступенью, переставляя застывшие ноги, помогая себе руками, кашляя, хватая ртом воздух и нагнув голову, чтобы в лицо не летел снег.
Тропа поднималась все круче, Сабриэль уже видела впереди сквозь снежные вихри стену утеса – черную вертикальную громаду, темнее, нежели затянутое тучами небо, бледно подсвеченное луной. Но утес все никак не приближался – тропа петляла туда и сюда, карабкаясь от долины все выше, выше…
И вдруг, нежданно-негаданно, Сабриэль оказалась у цели. Тропа в очередной раз свернула, и крохотный блуждающий огонек отразился от стены – стены, протянувшейся на многие мили в стороны и на сотни ярдов вверх. Здесь тропа заканчивалась, и стена не могла быть ничем иным, кроме как Долгими утесами.
Едва не разрыдавшись от облегчения, Сабриэль доковыляла до основания утеса, огонек взмыл у нее над головой и озарил серый, в прожилках лишайника камень. Но даже в его слабом свете было ясно видно, что никакой двери тут нет – ничего, кроме иззубренной непроницаемой скалы, уходящей высоко-высоко вверх, за пределы крохотного освещенного круга. Тропа исчезла, идти некуда.
Сабриэль обессиленно опустилась на колени прямо в снег и яростно потерла ладони друг о дружку, пытаясь восстановить кровообращение, прежде чем доставать из бандольера Мозраэль. Мозраэль, пробуждающий колоколец… Сабриэль осторожно прижала его язычок и сосредоточилась, проверяя, нет ли поблизости чего-нибудь мертвого, чего не следует будить. Рядом ничего не обнаружилось, но Сабриэль снова почудилось, будто кто-то есть позади,
