собственного тела, таким совершается и чувствование внешних предметов. <…> Мозг и нервы действуют таким же способом при чувствовании, каким желудок при варении пищи, а легкие при дыхании; ибо мозг не что иное есть, как желудок и легкое в высшем их преобразовании. Желудок оксидирует пищу, а легкое – кровь: равным образом мозг и нервы оксидируют чувствуемые ими предметы. Но оксидация есть горение, производимое кислотвором (oxigenium) как сожигательным началом. Посему и чувствование есть горение, причиняемое мозгом и нервами в ощущаемых предметах. Во время бдения, когда мы мыслим, чувствуем и движемся, исходит от нас беспрестанно огненная сфера, зримая явственно сомнамбулами, которые у своего магнетизера видят и ощущают голубой огонь, истекающий из пальцев приближенных к ним рук» [Животный магнетизм 1818: 323, 324].
Сочувствие кажущимся сегодня эзотерическими или даже «забавными» [Кондаков 2000] интерпретациям животного магнетизма в духе Велланского в 1810 г. было достаточно сильно. Дерптский профессор Георг Фридрих фон Паррот писал в 1816 г., что «животный магнетизм вновь поднимается после того смертельного удара, который был нанесен ему общественным мнением» [Громбах 1989: 136]. Определенную роль в этом возвращении сыграл всплеск мистических настроений, и в частности масонской деятельности, во второй половине 1810-х гг. (до официального запрещения масонских лож в 1822 г.). М. И. Муравьев-Апостол в старости вспоминал, что начиная с 1815 г. он, масон и будущий декабрист, «стал знакомиться с магнетизмом, читая все, что о нем писалось»[304]. Давний почитатель Сен-Мартена, мистически настроенный князь А. Н. Голицын [Пыпин 1916: 216], обер-прокурор Святейшего синода и министр народного просвещения, узнав от Франца фон Баадера о новейших исследованиях в области магнетизма, в 1817 г. настоятельно просил сообщать ему в дальнейшем свои «наблюдения по этому предмету, коль скоро это будут какие-либо открытия»[305]. В 1816 г., объясняя публикацию статьи «О магнетизме» в «Сыне Отечества», Н. И. Греч предполагал, что многие из читателей журнала видели «любопытные опыты над магнетизмом»[306], а через два года уже констатировал, что страсть «толковать о магнетизме» стала привычным уделом «гостиных комнат и чайных столиков»[307].
Возрождение интереса к магнетизму вызвало, впрочем, не одни восторги, но и определенное противодействие. В 1816 г. Комитет министров вынес решение, согласно которому магнетизированием позволялось заниматься только врачам, и при этом только с ведома полиции и под контролем Медицинского совета [Сборник Постановлений по МНП 1875: 879]. В том же 1818 г., когда из печати вышла апологетическая книга о магнетизме Клюге – Велланского, в Большом театре в Петербурге была поставлена комическая опера «Лекарь самоучка, или Животный магнетизм» (музыка Маурера), метящая в самозваных магнетизеров[308]. В 1824 г. в «Вестнике Европы» была напечатана статья «о возрождении магнетизма», определяемом здесь же «маскарадом медицины»
Русская старина. 1886. № 9. С. 550. М. И. Муравьев-Апостол состоял в масонской ложе Трех добродетелей; принят в нее он был тогда же, когда «стал знакомиться с магнетизмом», – в 1815 г., вышел из ложи в 1820 г. [Соколовская 1999: 162].
Сын Отечества. 1816. Ч. 28. № VII. С. 15.
Сын Отечества. 1818. Ч. 43. С. 227.
Хотя в постановке были заняты лучшие артисты театра (Злов, Самойлов, Климовский, Сандуновский, младшая Семенова), опера успеха не имела [Арапов 1861: 269]. Автор рецензии на оперу, опубликованной в «Сыне Отечества» (1818. № 8. С. 41), иронизировал, что «животный магнетизм в полном смысле совершил над зрителями свое действие».
