style="font-size:15px;"> – Поздно. Мой верховой только что вернулся. «Лебедя» уже заметили, им пришлось срочно поднимать якорь и убираться, пока в клочья не разорвали. В общем, твой корабль давно отчалил.
Каликста взирала на нее с нескрываемым ужасом.
– Да входи уже, дитя! – сказала Максин. – Не место здесь для таких разговоров.
Каликста, в кои веки притихшая, расплатилась с кучером и вслед за Софией вошла в дом.
– А ты, наверно, София, – сказала Максин, беря руку девочки и тепло ее пожимая.
– София Тимс. Рада знакомству…
– Взаимно, – улыбнулась гадалка. – Пусть нынешние обстоятельства не тревожат тебя. Надеюсь, здесь ты почувствуешь себя как дома. Рада встрече!
Ей было лет пятьдесят. Волнистые волосы, тронутые серебром, сплошь унизанные бусами, уложены кругом лица замысловатой мягкой копной. Цвет лица у нее был примерно как у Софии, она часто и легко улыбалась, а руки выглядели крепкими, словно после долгих лет трудов у плиты или за стиркой. Глаза мерцали добротой, умом и еще чем-то неуловимым. Была ли это ностальгия под маской жизнерадостности? Любопытство к темным уголкам души человеческой?..
Софии Максин сразу понравилась.
– Спасибо, – сказала она. – А что вообще происходит?
– Всему свое время, – таинственно пообещала Максин, ведя ее по коридору и оглядываясь на Каликсту, шагавшую следом. – Вкратце дело обстоит вот как. Кто-то распустил грязный слушок насчет Моррисов. Ложь должна побудить их к необдуманным поступкам, и отмахнуться от нее трудно…
София с нею мысленно согласилась. За клеветой стоял очень точный расчет. Оговор марал пиратскую честь брата и сестры. И поди опровергни, продолжая скрываться.
– Какой-то тип по имени Финн О’Мэлли только что напал на Каликсту в магазине, – сказала она, поскольку сама пиратка продолжала молчать.
– Чему удивляться, – рассудительно отозвалась Максин. – Опасность нешуточная! Здесь вам ничто не грозит, но дальнейшие шаги нужно очень тщательно обдумать.
Они шли галереей, обрамлявшей внутренний дворик, засаженный буйно разросшимися цветами. На краю каменного фонтана сидели ярко оперенные птицы. Во дворик открывались затемненные комнаты с запертыми ставнями, из них веяло прохладой и влагой.
– Мы собрались в столовой, – объяснила Максин. – Там самый большой стол. А еще потому, что Барр сам не свой до булочек, которые моя кухарка печет… – И подмигнула Софии: – Скоро сама убедишься: это он неспроста!
Барр, Рен, Эррол и Златопрут действительно сидели в столовой. На длинном столе шеренгой выстроилось с полдюжины многоэтажных менажниц, полных миниатюрных кексов и булочек. С потолка свисал большой, тяжеловесный шандал, подвески посверкивали в солнечных лучах, временами забредавших снаружи. В целом столовая была царством потертого шика. Казалось, многими вещами здесь пользовались уже так давно, что с ними совершенно невозможно расстаться. Вдоль стены стоял набор стульев в отличном состоянии, но непосредственно у стола господствовали
