думал он вслух. – Скорей бы тройня подросла. А еще эта история с принудительной мессой…»
Наступал вечер.
«Принудительная месса – это просто возмутительно!»
– Возмутительно, – подтвердил большой черный кот, сидевший на стене. Жакмор посмотрел на животное. Кот заурчал, вертикальные черточки раскололи пополам желтые глазища.
– Возмутительно! – подытожил Жакмор, срывая на ходу какой-то злак, мягкий, круглый, цилиндрический. Сделав несколько шагов, он обернулся. Посмотрел на кота, призадумался и снова пустился в путь.
XVII
2 сентября, воскресенье
Готовый к выходу, Жакмор слонялся по коридору. Он снова облачился в официальные одежды и чувствовал себя несколько стесненно, словно актер в костюме посреди пустой сцены. Наконец вышла служанка.
– Долго же вы, – сказал Жакмор.
– Это штоб красивой быть, – оправдалась она.
На ней простоватилось выходное платье из пикейной ткани белого цвета, его дополняли черные туфли, черная шляпа и белые фьезелевые перчатки. В руках она теребила требник в затертом кожаном переплете. Кожа на лице лоснилась, алели безвкусно накрашенные губы. Тяжелые груди натягивали корсаж, грубо, но крепко сбитые ягодицы убедительно наполняли оставшуюся часть платья.
– Пойдем, – позвал Жакмор.
Они вышли вместе. Она казалась оробевшей и из уважения к Жакмору старалась дышать как можно тише.
– Итак, – спросил он метров через сто, – когда же я вас пропсихоанализирую?
Она покраснела и бросила на него взгляд исподлобья. Они как раз проходили около плотной изгороди.
– Сейчас никак нельзя, скоро месса… – сказала она с надеждой в голосе.
Психиатр понял, о чем она подумала; он почувствовал, как встопорщилась его рыжая борода, и решительно повел девушку к изгороди за обочиной. Они юркнули в узкий тернистый лаз, – колючий кустарник расчехвостил красивый жакморовский костюм, – и выбрались на огороженную со всех сторон поляну.
Служанка осторожно сняла черную шляпу.
– Не спортить бы ее ненароком, – сказала она. – Ой, гляньте, да ведь я вся зеленая буду, ежели мы прямо здесь, на траве…
– А вы встаньте на четвереньки, – предложил Жакмор.
– Само собой, – ответила она с таким видом, как будто считала эту позу единственно возможной.
Психиатр трудился над ней не покладая рук, поглядывая временами, как вздрагивает и обмякает короткая девичья шея. Из небрежно уложенных волос выбилось несколько светлых прядей, волнующихся на ветру. От служанки сильно пахло, но Жакмор за все время проживания в доме на скале еще ни разу не практиковался, да и этот немного животный запах не был ему неприятен. Из чисто человеческих – вполне понятных – побуждений он позаботился о том, чтобы не сделать ей ребенка.
Они подошли к церкви минут через десять после
