репетиций Евгения Юрьевна уступила женскому любопытству и заглянула в актовый зал. В споре с Эдуардом о том, согласится ли ее класс участвовать в его постановке, Леднева проиграла, и теперь ей безумно хотелось узнать, как он справляется с ее архаровцами.
Вместо того, чтобы зубрить текст комедии, архаровцы в актовом зале развлекались. Половина класса носилась друг за другом, перепрыгивая через ряды кресел, другая половина осваивала сценическое пространство. Лиза и Сашка барабанили «кан-кан» на расстроенном вдребезги пианино. А на перекладине с занавесом, на двухметровой высоте висел Степка Карнаухов: он вопил так, что можно было подумать, он висит над пропастью. Снежана шикала на него снизу и поторапливала Золотова, который внимательно изучал кнопки электрического пульта управления всем этим сооружением, потому что забыл, какая из них опускает занавес. Но он ее честно искал… развлекая Снежану историями о сорвавшихся верхолазах. Эдуард Андреевич отсутствовал.
Евгения Юрьевна открыла было рот, чтобы при помощи одной фразы прекратить все это безобразие… и передумала. «Посмотрим, сумеет ли наш гениальный режиссер справиться с этой анархией», – саркастически подумала она и тихо уселась в кресло у стены. Впрочем, она могла бы сделать это и громко, ее бы все равно не заметили.
– Шурик, глянь, что я за кулисами нашел!
В голосе Олега звучал восторг от предвкушения шалости, и Сашка оторвался от «кан-кана». Замшелые транспаранты для первомайской демонстрации были исписаны лозунгами только с одной стороны.
– Вторая сторона чистая, – показал Клементьев и предложил. – Давайте, что ли, увековечим собственные мысли? Я и краску нашел…
Сашку идея увлекла.
– Я попозже, – помотала головой Лиза, и ребята отправились реализовывать задуманное без нее.
Перебирая клавиши давно забытых аккордов, она услышала, как кто-то встал у нее за спиной. Вдоль позвоночника пробежала стайка мурашек.
– Витя, ты умеешь играть на пианино? – спросила она, не оборачиваясь.
– Как ты поняла, что это я? – удивился Гордеев.
Лиза пожала плечами:
– Не знаю… Почувствовала.
Он подошел к раскрытому инструменту и коснулся незнакомых клавиш. Их руки оказались на расстоянии терции.
– Я не умею. Не знал, что умеешь ты.
Она улыбнулась и, слегка наклонив голову, согрела его серебряным взглядом.
– Я тоже не умею, просто вдруг захотелось… Меня учили, еще в первом классе, но, наверное, я бесталанная.
– Неправда, – горячо возразил Виктор. – Ты очень даже талантливая. И даже не важно, играешь ты на пианино или нет.
Мизинец его правой руки с ноты «до» поднялся до «ре», пальчик ее левой руки с «ми» двинулся на «ми-бемоль». Перейдя с белой клавиши на черную, Гордеев слегка дотронулся до Лизы, и ее мизинец скользнул вниз. Ему
