актеры! Прошу тишины, репетиция начинается.
Ледневой почудилось, что кто-то нажал кнопку паузы на видеомагнитофоне. Голоса разом смолкли, беготня прекратилась, Сашка с Олегом бросили недописанный транспарант «Долой экзаме…» Потом сцена опустела, и девятиклассники стали превращаться в героев Шекспира.
Первым к рампе вышел Гришка Лихаманов. Он изображал горожанина, которому в постановке ко дню свадьбы герцога Тезея поручили роль героя-любовника. В залихватски заломленной шляпе и штанах-шароварах Пирам чувствовал себя неловко.
– О, ночи тьма! О, ночь, что так черна! – стесняясь, забубнил он себе под нос.
– Нам не слышно! Говори громче! – раздались голоса из зала.
Лихаманов пригрозил зрителям кулаком и, собравшись с духом, закричал со всей силой, на которую были способны его связки:
– О, ночь, увижу ль Фисбы я прекрасный лик? Эдуард Андреевич, где же моя Фисба? – добавил он уже помимо роли. – Я не могу работать один!
– Фисба! – позвал Журавский, и из-за кулис, путаясь в длинной юбке явилась «возлюбленная» Пирама, в которой Евгения Юрьевна не без труда узнала… Клементьева!
– Фу, черт! – Олег недовольно выдернул из-под ботинка свой подол. – Не представляю, как вам удалось меня уговорить? Эдуард Андреевич, неужели нельзя на эту роль назначить кого-нибудь из девчонок? Я чувствую себя «Теткой Чарлея».7
– Это не по-рыцарски, Олег! – рассмеялся Журавский и выдал историческую справку. – Советский актер Григорий Милляр говорил, что соглашался играть Бабу Ягу лишь по одной причине: хотел избавить от этой участи прекрасных дам!
– Так, если бы Фисба была дамой! – проворчал Клементьев. – А то ремесленник, который переодевается женщиной, чтобы сыграть роль в свадебном шоу… извращение какое-то! Надеюсь, мне не придется целоваться с Лихамановым?
– Добродетель Фисбы будет вне опасности! – заверил режиссер. – Она общается с Пирамом исключительно через стену.
Общение и правда получилось милым. Клементьев и Лихаманов кокетничали друг с другом через нагромождение из стульев, а остальные участники спектакля валялись от хохота, держась за животы. Проблема возникла в финале диалога: несколько строф текста напрочь испарилось из Гришкиной головы. Лихаманов не растерялся и посредством собственного вольного переложения оригинала детально объяснил Фисбе, что он, как Пирам, хочет от нее, как от женщины. И, хотя Фисба была Олегом Клементьевым, ее щеки покрылись пунцовым румянцем.
Евгения Юрьевна застыла с открытым ртом.
– Да-а-а! Шекспир сегодня отдыхает! – потрясенно протянул Журавский. – Лихаманов, возьми книгу и отправляйся учить текст!
– Извините, Эдуард Андреевич, – виноватым тоном произнес Гришка. – Я слишком сильно вошел в образ!
– Не забудь выйти, – посоветовал ему вслед преподаватель и вызвал Гермию и Елену,
Имеется в виду герой комедии Брэндона Томаса «Тетка Чарлея»
