стала прибираться в комнате. Потом стиральная машина с трогательным названием «Малютка», не выдержав повышенной нагрузки, взбунтовалась и вырубилась. Маму это не остановило, и она продолжила стирать вручную. Достиралась она до того, что кожа на ладонях лопнула, а тонкая кожица на пальцах треснула глубокими ранами, похожими на язвы, и оттуда долгое время сочилась кровь. Не хотели никак заживать, хотя мама старательно перевязывала пальцы бинтами. Видимо, то же самое происходило с маминым сердцем…
Потихоньку «стиральный» бзик прошел. Как нельзя вовремя маме предложили работу в Красном Кресте. Там надо было много времени проводить на работе, ездить в командировки, общаться… Мама не очень любила с кем-то общаться, кроме своей любимой семьи, даже подруг никаких никогда не было за ненадобностью, но здесь другого выхода не было, и на несколько лет она стала совершенно другой. Просто включила свой механизм выживания. Теперь в окне, освещенном желтым теплым плафоном, поздними вечерами частенько можно было увидеть такую родную, сильно ссутуленную спину женщины. Валя знала, что в комнате точно никого нет, смотреть там не на кого. Да и не на что. Просто мама отвернулась. Даже рукой ей не помашешь…
Мама больше никогда никого не любила. Мужчины стали ей неинтересны, она перестала их воспринимать в принципе. Относилась как к инопланетянам или как к маленьким орущим детям, когда те болеют, описались и хотят есть. Перегорело все. А в молодости она, изящно вскинув красивую аккуратную голову, частенько любила запальчиво повторять: «Я любого могу скрутить!» В полушутку, в полусерьез, и при этом ее карие глаза полыхали. Глядя на нее, такую яркую, горящую красавицу, действительно никто не собирался с ней спорить, и в это утверждение можно было спокойно поверить. Да, конечно, как же иначе… В итоге получилось, что скрутили ее.
Валя никогда бы не смогла так заявить, потому что она знала, что всегда найдется кто-то красивее, интереснее ее, поэтому «любого скрутить» она не сможет». Да она и не собиралась.
Он ушел из их гнезда. Насиженного, уютного. Перелетел в другое. Мужчины редко уходят в никуда, они обычно уходят к кому-то. Ведь они не могут без присмотра – эти вечные дети. Потому что их нужно покормить, обстирать, спать положить, сказав при этом неоднократно, что он – самый-самый. Что он – принц, естественно. И что если бы не он – красавец – сидели бы они так на своем мягком месте и дальше, горестно куковали, на судьбу горемычную сетовали. В пыльное окошко свое осточертевшее отражение рассматривали.
После родительского развода Валя, сильно скучавшая по отцу, продолжала с ним часто встречаться. Она почувствовала, что долго не сможет не видеть его глаз и не слышать родной, любимый голос. Заболеет без него. А вот Васька наотрез отказалась его видеть и знать о нем что-либо. Здесь они будто поменялись с Валей местами, потому что обычно обидчивой была Валя. Ее раздражала порой собственная обидчивость, ведь обидчивый – значит уязвимый. А кто сказал,
