откопала? Он наступил тебе на ногу в метро в час пик? Или он покупал в гастрономе кошачий корм? Надеюсь, что не угадала…
– У роддома.
– Тоже ничего. Сверхромантично. Не буду спрашивать, что он там делал.
– Помнишь, фильм такой был про первую любовь? Так и назывался: «Валентин и Валентина», – отреагировала Вася в своем стиле. – Вся страна бурно переживала за Марину Зудину. Разве можно было тогда предположить, что она станет женой Табакова-старшего и у них родятся дети?
Вася долго рассуждала об интересных жизненных коллизиях, но Валя ее не слушала. Судьба Марины Зудиной была сейчас ей не очень интересна, потому что Валю волновала собственная. Конечно, она помнила этот трогательный фильм, и сейчас ей это показалось определенным знамением, несмотря на то, что начали терзать сомнения.
Что же Валентин увидел там, у роддома?
Закрыла на секунду глаза, попыталась с трудом сосчитать до пяти и резко их распахнула. Ну-ка, что мы там имеем? То, что она наблюдала в зеркале, не очень ей понравилось. Так, на четверку с большим минусом. Это с натяжечкой. Стройная, ноги хорошие, мордашка вроде симпатичная… Но чего-то не хватает. А где же лучистые глаза, которые притягивали к себе внимание многих и в которых отражался ее богатый внутренний мир? Что с ними случилось? Одни густо намалеванные ресницы вместо глаз. Хлоп, хлоп. Никакой изюминки, чертовщинки. Вот когда не надо, во время обычного дежурства, к примеру, она выглядит просто супер… Не Синди Кроуфорд, но все же… Да, вряд ли она его зацепила, вот такая безликая. Скучная какая-то, простенькая, такие пачками по улицам расхаживают. Да и молодые сейчас на хвост наступают высоченными шпильками. Красивые, раскованные, свежие и готовые постоянно смеяться… Мужчинам ведь нравятся молодые. Вернее, очень молодые.
Валя сникла. Ее рьяное стремление все проанализировать, задаться кучей ненужных вопросов всегда приводит к депрессии, здесь Васька права. Она не хотела ничего больше рассказывать своей благоразумной, многоопытной сестренке, потому что элементарно побоялась сглазить, да и просто не собиралась делиться тем, что неожиданно почувствовала в тот знаменательный вечер. Она ощущала себя неким сосудом, наполненным до краев волшебной, теплой жидкостью, каким-то драгоценным эликсиром, поэтому все ее движения машинально стали плавными, осторожными. Главное – не расплескать.
Что же касается имени… Как говорила Васька: «Ты на именах просто шибанутая. Или к психиатру обращайся, или кандидатскую по этой теме пиши, чтобы с пользой психоз проходил». Что есть, то есть. Сначала, когда она слышала имя, то будто пробовала его на вкус, не сопоставляя его при этом с человеком, а потом соотносила два своих восприятия. Даже по цветам имена для нее различались. На вкус и цвет, одним словом. Глупо, конечно, но это все из-за того, что у самой Вали долгое время оставалась детская обида на родителей за имя, которым они ее нарекли. Оно ей никогда не нравилось, было чужое, словно она существовала отдельно от него, сама по себе. Случалось, что когда кто-то ее в школе звал, она даже не сразу отзывалась. А отреагировав
