Потому что – жизнь каждодневная. Ну, свободные-то ларвы, может, не совсем каждодневная, но и в них необычного нет ничего. Опасное, смертельно опасное даже – есть, а необычного нет.
Больше не стал Риттон ни о чём спрашивать. Про то, например, как это – жить, людей, считай, насквозь видя, всю их потаённую сущность, все помыслы, в которых они, бывает, и самим себе признаться не хотят. Страшно? Или наоборот – удобно? Привычно…
Риттон не спросил, Ярла не рассказала. А могла бы порассказать ещё, как отец её с пелёнок учил своего видуньего дара посторонним ни единым намёком не выдавать. Объяснял, что другие люди почти все ларвов не видят и не подозревают об их существовании.
– Так надо им всем растолковать, что к чему, – заявляла Ярла, – они тогда сразу и перестанут думать плохо и делать.
Ольмар только улыбался в бороду, но грустной улыбкой.
Потом-то Ярла больше стала понимать и про людей, и про жизнь. Не все друзья и доброжелатели, как Нилана или Риттон. Далеко не все. Поэтому для большинства видуны – просто охотники, которые даром разглядеть ночную тварь, когда она для обычных людей невидима, владеют. Ну и ещё драться умеют хорошо, и кое-какую магию знают особую. Эту тайну, тайну ремесла, уважают, как тайну фарфоровых дел мастеров да стекольщиков, изысканные вещицы выделывающих, или аптекарей, что чудодейственные пилюли от всех болезней готовят и омолаживающие притирания для богатых дам. Но о другой тайне, помимо этой, профессиональной, ни слова никому, кроме тех, в ком как в себе уверен. О само́м существовании этой тайны – ни слова. Ночные твари, демоны, порождения тьмы… порождения зла. Никто, кроме видунов и самых близких их соратников, не знает и не узнает вовек, откуда на самом деле все эти исчадия берутся. Потому что многим, слишком многим ответ на этот вопрос может не понравиться.
Словно в подтверждение этих мыслей дорогу Ярле перешёл человек в рясе двухбережника.
Никто не должен знать, двухбережники в первую очередь.
Какова истинная сущность скрытности видунов – притворство, хитрость? Или самозащита, необходимая, чтобы выживать в мире, таком, какой он есть? Слишком тонкой бывает грань между тем и другим… А за ней, за гранью, по ту её сторону, где хитрость лживая – всё то же: «мутные» помыслы, преддверие темноты.
День переставал быть днём, становился вечером. Сегодня в советный дом к городским старшинам идти поздно. Надо подходящий постоялый двор отыскать, не сильно дорогой, но приличный. Денег у Ярлы, особенно с учётом задатка, гонцами привезённого, хватило бы и на гостиницу подороже, но зачем? Роскоши ей не нужно, не так воспитана.
Нанять повозку, да у кучера совета спросить? Они всегда знают, в какой гостинице какие цены да условия. Но нет, пожалуй, лучше пешком пройтись да самой поискать, заодно и осмотреться, освоиться.
Ярла миновала рыбачий квартал, улицу купеческих подворий – в них не стоит соваться,
