с мужем. Он всегда любил мое влагалище. У него даже рубашка была с надписью: «Я люблю жены влагалище». А что, если секс со мной теперь похож на траханье с банкой мармеладок? Никакого запала, особенно если мармеладки зеленые. Я не про то, что мое влагалище зеленое, зато уверена, что оно трясучее. Я пхнула его слегка, когда в зеркало разглядывала, и оно, пхнутое, точно трепыхалось. Влагалище никогда не должно трястись.
Буду уходить с работы пораньше и ходить на йогу. Приведу тело в норму, может, и чувствовать себя лучше стану и тогда смогу приучить Дрю побольше мне по дому помогать, чтоб не была я такой измотанной всю дорогу. Сегодня Дрю не работает, так что он дома с детьми целый день. Может, немного наклонов да растяжек – все на свои места, куда положено, и вернется, и не буду я терзаться, что губки моего влагалища сильно провисают и шлепаются туда-сюда. Ни в коем случае нельзя допускать, чтоб их можно было узлом завязать ИЛИ бантиком.
4. Собака Мордой Вниз
– ОН НА КАКАШКУ ГОВОРИТ ГОВНО!
Я громко смеюсь и поднимаю развернутую ладонь, чтоб дочка шлепнула ее своей маленькой пятерней.
Удержаться не могу от смеха всякий раз, когда Вероника повторяет слова и фразы из фильма-тезки Билли, «Билли Мэдисон». Мы залезли с нею на диван и смотрим лучший фильм всех времен, а Билли спит на своих качелях в нескольких шагах от нас.
Спустя несколько минут в дверь входит Дженни. Вообще-то она входит в дверь хромая, ковыляет до дивана и садится по другую сторону Вероники, целуя дочь в головку.
– Мама, у тебя бо-бо? – спрашивает ее Вероника.
Я с ужасом смотрю, как Дженни тащит к себе скамеечку, кладет на нее ногу, откидывается на спинку дивана и сажает Веронику к себе на колени.
Боже ж мой. Вот оно. Это и есть выдуманное повреждение. И как мне это играть? Стоит ли сразу отозвать ее в сторонку и заявить, что она большая толстая лгунья? Погодь, никогда не называй женщину толстой. Особенно после беременности – даже просто в шутку. Убийства последуют. Может, мне лучше подыграть и хранить спокойствие?
– Да, у мамочки бо-бо, – со вздохом отвечает Дженни.
– ХА-ХА! – воплю я. – ТЫ УШИБЛАСЬ!
Дженни недобро смотрит на меня, и я тут же стираю с лица улыбку.
Это что еще за едрена-вошь? Мне ведь никак нельзя радоваться, коли она поранилась, верно? Спокойно, чел. Спокойно.
– То есть отстой, что ты ушиблась, я хотел сказать. Ты ушиблась. Это так отстойно. Я хочу сказать, потому как, знаешь ли, ты ушиблась.
Вот. Гораздо лучше. Спокойствие, выдержка. Ей нипочем не узнать, что ты что-то подозреваешь.
Недоброе выражение так и не сходит с лица Дженни – надо выкручиваться.
– Ты что, не мог хоть немного прибраться сегодня? В доме бардак.
Оглядываю все игрушки на полу и грязную посуду на кофейном столике.
– Мы заняты были, кино смотрели, –
