он пытался что-то рассказать милиционеру, но никак не мог собраться с мыслями. Внезапно от толпы отделился один человек и пошёл к моему подъезду.
– Виталий Николаевич! – я узнал своего соседа по лестничной клетке, коренастого крепкого мужика далеко за пятьдесят. Он остановился, и мы с Ирой быстро подошли к нему.
– Виталий Николаевич, что случилось? – спросил я.
– Ребёнок пропал, – сказал он басом, крепко пожимая мне руку.
– Кто пропал, как пропал? – переспросил я.
– Девочка, десять лет, последний раз видели её с Пашкой, тем пацаном в очках, – кивнул он в сторону толпы.
– А что потом?
– Она вошла в подъезд и, как ее мать говорит, так домой и не явилась. Вот теперь милиция пытается найти хоть какие-то следы. Собрали соседей, я мимо, проходил, меня спросили, не видел ли я кого подозрительного.
– И что-то известно? Они что-нибудь нашли?
– Ничего, никаких результатов, – он развёл руками. – Самое интересное, видишь вон, это, там двух? – Виталий махнул рукой в сторону двух пожилых женщин, которых я очень часто видел сидящими на той же лавочке. Лавка была их постоянным местом обитания. Старушки были из тех, кто всё видит и всё знает в этом дворе. Никто и ничто не могло от них укрыться, ни одно мало-мальски значимое событие не избегало подробного обсуждения.
– Так вот, – продолжил Виталий. – Эти две курицы, которые постоянно только и кудахчут да сплетни распускают, видели, как девочка зашла в подъезд одна, при этом клянутся, что чужие в подъезд ни до, ни после не заходили, только свои. А девочка-то пропала, просмотрели, курицы, небось языки об кого-то чесали, да и не заметили.
– Спасибо, я подойду поближе, – сказал я, и, взяв Иру за руку, потянул её к собравшейся толпе.
– А вот ещё что, – вдруг похлопал меня по плечу разговорчивый Виталий. Я обернулся. – Говорят, менты прочесали весь подъезд, и выход на крышу там был закрыт. Так что тот, кто девчушку похитил, явно не мог уйти через крышу. Я так думаю, у нас маньяк завелся. И его ловить надо в том подъезде, где девчушка пропала, – закончил он страшным шепотом.
– Забавный дядя, – сказала Ира.
– Да он нормальный мужик, я его знаю, он к отцу часто заходит в шахматы поиграть, и так, поболтать, – объяснил я.
– А я ничего плохого и не говорю. Просто наши люди любят в крайности впадать. Пропал ребенок – сразу маньяк. А может, девочка в гости к кому-нибудь зашла и засиделась. Я вот, когда маленькая была, однажды пришла к подружке, мы играли-играли, а потом устали и заснули. Ее родители поздно с работы приходили, с нами бабушка сидела, так она тоже от нас умаялась и задремала в кресле. Так что ты думаешь – родители весь двор на уши подняли, что ребенок пропал, и его, наверное, уже на органы продали. Всех соседей обзвонили, а мы дрыхли себе. Потом родители подружки пришли, увидели нас на полу и бабку храпящую. Хотя я бы тоже, наверное, сразу милицию-скорую стала
