внятно ответить мне не сумел. Что-то мямлил, типа, зачем, если мимо охраны всё равно никто не пройдёт, на окнах глухие жалюзи, в темноте работать никто не будет, а камеры начинают работать, как только включается свет.
Верлен язвительно прокомментировала это сообщение:
– Изумительно. Верх предусмотрительности, да, Анри?
Шамблен вспыхнул, но промолчал, понимая, что следующее обвинение в непрофессионализме будет обращено к нему.
Майя кивнула, и Костяков продолжил:
– Мы все имели дело с проблемами социальной инженерии. Напоминаю: это когда с подставных сайтов определённой категории сотрудников рассылаются вирусы. И каждый, кто приходит работать в банк, обучается распознавать эти подставы. Мои предложения: во-первых, проверить начальника службы безопасности в Екатеринбурге. Во-вторых, установить личность сотрудника, обычно работающего за заражённым компьютером. Традиционно (если они вообще там правила соблюдают) компы должны быть запаролены, и пароль должен знать только сам специалист. Я выясню, был ли вход с родным паролем или из-под системы, это легко. Надо ещё выяснить, почему сигнал тревоги обошёл мою службу и сразу был передан наверх. Мы могли бы перехватить вирус ночью. Значит, в банке был кто-то, кто обнаружил неладное. Ответ на этот вопрос мне не известен. Моя служба категорически отрицает, что сигнал прошёл через их подразделение. Нужно запросить журнал регистрации приходов и уходов, посмотреть, кто был в здании. Это не случайная удачная атака, а спланированный запуск вируса в систему. Я закончил.
Майя внутренне выдохнула: хотя бы Костяков ни к чему не причастен. Он был таким гордым, что так быстро распутал дело, что всё исправил, что, казалось, от этой гордости его бритая голова победно светилась. Но напрашивается неутешительный вывод: либо в этой истории каким-то образом замешан Шамблен, либо в уральском филиале есть человек, который напрямую общается с президентом банка.
Если Шамблен, то тогда в чём его цель? Скомпрометировать её как руководителя? Или он получил спецзадание – отвлечь от личного расследования? Второе – вполне вероятно, тем более, что именно эта версия мелькнула у неё ещё в самом начале сумасшедшего дня.
Гипотеза о человеке из филиала имела очень шаткие основания, и прежде всего потому, что Поль Верлен бывал недоступен даже для собственных детей. Чтобы выйти на отца напрямую, нужно быть весьма значительной фигурой. Значит, оснований нет, только допущения, как говорит Анри. Хорошо.
Майя встряхнулась, будто по её коже провели невесомым пером, и неожиданно жёстко отчеканила:
– Так, всем спасибо, все свободны. Шамблен и я летим сегодня в Екатеринбург. Есть прямой рейс в 16:20. Встретимся в аэропорту. Всем остальным быть на местах. Боевая готовность. Пока мы не разберёмся, откуда дует ветер, никому не расслабляться. Если что, я на связи.
Мельком заметила, как изменилось лицо Анри: оно сначала вытянулось от неожиданности, затем губы
