лопоухому было все равно. Солдатик раскачивался из стороны в сторону, погруженный в шоковое состояние. Его лицо ничего не выражало, кроме крайней степени страха, отключающего рефлексы и инстинкты.
Подоспевший Верещагин дернул прапора за плечо:
– Хорош голосить! Не в казарме.
Возбужденный прапорщик, решивший провести воспитательную работу на матюгах и зуботычинах, неожиданно взъярился:
– Я за груз отвечаю! Так что, капитан, иди ты…
Ладонь Верещагина вдруг превратилась в стальной захват. Он с силой сжал плечо прапора. Тот ойкнул, а его ноги согнулись в коленях. Заглядывая в глаза разбушевавшемуся воспитателю, Верещагин почти ласково произнес:
– А я и за груз, и за машины, и за людей отвечаю. Так что не возбухай, товарищ прапорщик. И не забывай, что с офицером разговариваешь. – Чуть смягчившись, десантник добавил: – До седых волос дожил, а держать себя в руках не научился. Вопишь, как проститутка, которой не заплатили. Парень и так обделался по самые уши. Видишь, какой корчь его пробил. На ногах стоять не может.
Лопоухому действительно было плохо. Бледный как мел, он сидел на земле и что-то нечленораздельно мычал.
– Дайте бойцу воды. Авось оклемается, – скорее попросил, чем приказал Верещагин.
Он обошел машину, проверяя состояние «Урала». Сползая по склону, машина выворотила то ли неизвестно кем вкопанный столб, то ли причудливо выветрившийся кусок скальной породы. Это препятствие затормозило скольжение многотонного «Урала», но повредило кузов и разорвало тент.
Верещагин легко взобрался внутрь. Сквозь прорванный тент в кузов заглядывало солнце. В его лучах капитан увидел длинные ящики, прикрытые брезентом. На брезенте стоял привычный для войны груз: стопка «цинков» с патронами, запасные аккумуляторные батареи, еще какая-то амуниция, несколько фляг, стопка тюков. Все это Верещагин видел не раз. Но вот нижняя часть груза, а именно длинные ящики, заинтересовала капитана. Откинув брезент и сняв «цинки», Верещагин принялся разгребать завал. Ящики во время схода по склону сместились.
Вскоре в кузов заглянул сержант Васильев.
– Помогай, – коротко бросил Верещагин.
– А че тут? – со степенностью, свойственной настоящим сибирякам, спросил сержант.
Переставляя новехонькие термоса для пищи, капитан пошутил:
– Конфетки-бараночки.
– Да я серьезно, – пробурчал сержант.
Очень скоро они добрались до заинтересовавшего Верещагина груза. Окрашенные зеленой краской ящики с металлической окантовкой были помечены фабричной маркировкой. Даже не читая набор букв и цифр, десантник понял, что внутри.
Понял и сержант, присвистнув от удивления:
– Это же «Стрелы»!
– Наметанный у тебя глаз, Васильев, – откликнулся капитан.
Сержант не без гордости отметил:
– Не
