фамильярность в обращении».
Если, однако, иностранцы формулировали свои наблюдения в обобщенном виде, то А. Т. Болотов, их конкретизировал, сообщая, что император «редко бывал в полном уме и разуме». Он был «превеликим охотником до англинского пива, выпивал несколько бутылок до обеда и продолжал пить во время обеда и болтал «такой вздор и нескладицы, «что слушая их «обливалось даже сердце кровью от стыда пред иностранными министрами». В состоянии опьянения император терял контроль над своими поступками и выражениями, произнося оскорбительные слова в адрес окружающих, в том числе и своей супруги.
Самые обстоятельные сведения о том, как Петр Федорович постепенно становился хроническим алкоголиком, сообщает Екатерина II в своих мемуарах, на страницах которых она не менее восьми раз писала о том, что великий князь проявлял повышенный интерес к горячительным напиткам. Отметим, Екатерина II заканчивает свои мемуары 1759 г., когда Петр Федорович был великим князем и должен был остерегаться появления перед императрицей в пьяном виде.
Первое упоминание великой княгини Екатерины Алексеевны о пьянстве супруга относится к 1745 г., то есть к послесвадебному времени, когда «великий князь так наклюкался, что потерял всякое сознание, не мог связать двух слов». Великий князь считал возможным для себя пьянствовать в компании егерей. В 1740-х годах пристрастие Петра Федоровича к пиву и вину, по-видимому, еще не приобрело хронического характера, хотя великая княгиня и отмечала, что ежедневно по вечерам супруг находился в состоянии алкогольного опьянения, иногда до такой степени, «что не знал, что делал».
В 1750-х гг. великий князь предстает человеком с признаками хронического алкоголика. Под 1753 г. Екатерина II отметила: «От него (великого князя. — Н. П.) начало постоянно нести вином и табачным запахом, так что буквально не было возможности стоять подле него близко», а под 1755 г. записала: «Великий князь все более и более предавался пьянству и бражничеству». В 1758 г. великая княгиня отметила состояние алкогольного опьянения в половине третьего ночи.
С вступлением Петра Федоровича на престол все ограничения отпали, и Петру III ничто не препятствовало напиваться до утраты человеческого облика.
Странности в поведении императора можно было наблюдать и во время публичных и торжественных церемоний. Екатерина II в «Записках» писала, что после присяги Петру III, совершенной в церкви, новгородский митрополит произнес речь, обращенную к императору. Тот «был вне себя от радости и оной нимало не скрывал и имел постыдное поведение, не соответствующее ни сану, ни обстоятельствам». Еще более странно Петр Федорович вел себя во время похорон императрицы Елизаветы Петровны, событие, тоже запечатленное Екатериной II: «нарочно отстанет от везущего тела одра» сажен на 30, «потом изо всей силы добежит», так что немолодые камергеры, державшие шлейф его черной «епанчи», отпускали и «ее раздувало ветром», эту «забаву» он повторил
