князя, которые ни утром, ни днем, ни поздним вечером не давали нам покою, то они состояли в следующем. Он с удивительным терпением обучал нескольких собак, наказывая их палочными ударами, выкрикивая охотничьи термины и прохаживаясь с одного конца двух своих комнат (у него всего их было две) до другого. Как скоро какая-нибудь собака уставала или убегала, он подвергал ее истязаниям, от чего они выли еще громче». Истязания супруга назвала чрезвычайно жестокими. Однажды она оказалась свидетельницей того, как калмычонок держал маленькую собаку за хвост и «изо всей силы бил бедное животное толстой палкою».
Жестокое обращение великого князя с собаками стало известно императрице Елизавете Петровне, и она сделала ему наставление «касательно жестокости и нечувствительности к несчастиям людей и мучениям животных», — так записал Штелин о мерах, принятых императрицей по поводу жестокого племянника».
Два сюжета, упомянутых Екатериной, не нашли подтверждения другими источниками. В этом нет ничего удивительного, поскольку первый из них касался интимных отношений великого князя. Вскоре после приезда будущей супруги в Россию он поделился с нею своей тайной и «сказал мне, что ему всего более нравится во мне, что я — его двоюродная сестра, и что по родству он может говорить со мной откровенно; вслед за тем он мне открылся в своей любви к одной из фрейлин императрицы, удаленной от двора по случаю несчастья ее матери, госпожи Лопухиной, которая была сослана в Сибирь; он мне объяснил, что желал бы жениться на ней, но что готов жениться на мне, так как этого желает его тетка».
В том-то и дело, что подобные откровенности великий князь позволял себе несколько раз. «Через две недели после свадьбы он опять признался мне в своей страсти к девице Корф, императорской фрейлине». В очередной раз великий князь влюбился во время путешествия двора императрицы в Прибалтику: «В Ревеле великий князь временно влюбился в мадам Цедерпарле и по обыкновению не замедлил открыться мне в этой любви».
Еще одно увлечение супруга Екатерина зарегистрировала в 1756 г., когда он поссорился с графинею Воронцовой и влюбился в девицу Теплову, племянницу Разумовского.
Другой эпизод мог быть отмечен кем-либо из окружения великого князя, но никто из них не оставил ни дневников, ни воспоминаний. Да и сама Екатерина II обнаружила описанный ею факт случайно. «Однажды, — рассказывает она, — я вошла в комнату высочества и была поражена представившимся зрелищем. Посередине кабинета, который он устроил себе, прорубивши стену, была повешена огромная крыса. Я спросила, что это значило, и получила в ответ, что крыса эта совершила уголовное преступление и по военным законам подверглась жесточайшему наказанию, что она забралась на бастион карточной крепости, стоявшей у него на столе в этом кабинете и на одном из бастионов она съела двух поставленных на стражу часовых из крахмала, что за это он приказал судить преступницу военным судом, что его собака-ищейка
