что мне и в голову не пришло, что он собирается делать, даже когда он уселся верхом мне на бёдра, а его руки пробежались от моей шеи вдоль спины. Однако затем я почувствовала его пальцы там, где, по моим понятиям, уж и вовсе не было ничего привлекательного. Я невольно сжалась, не знаю, от чего больше – от неловкости или отвращения. Мне было стыдно даже подумать, что кому-то может нравиться такое.
– Да расслабься. Чего ты паришься, – он снова успокаивающе провёл пальцами по моим плечам, а потом я почувствовала, что он смазывает меня чем-то, каким-то кремом – его пальцы проникали внутрь всё настойчивее.
– Расслабься, – повторил он. – Дыши глубже.
Несмотря на моё состояние, его успокаивающие движения сделали своё дело, и я действительно попыталась немного расслабиться – я не хотела, чтобы было больно, как в прошлый раз. Я стала немножко поддаваться ритму, в котором он ласкал меня. Он овладел мной сзади и, хотя сердце у меня колотилось от страха, я почти не почувствовала боли. Он легонько покусывал меня за плечи – то ли поддразнивал, то ли по привычке – но крови не пил.
Наконец он отпустил меня. Голова слегка кружилась. Он бросил мне полотенце.
– Всё, тину. Теперь свободна.
Я вытерлась и оделась. Ноги у меня подгибались. Я была потрясена – прежде всего тем, что всё произошло так абсурдно и в то же время естественно… На прощание он сунул мне в руки баночку с кремом.
– Возьми, детка. Дарю. У меня ещё есть. А тебе пригодится. Чуть что – смазывай. Чтобы мне потом зашивать не пришлось. Дорогу назад сама найдёшь?
Я добралась до своей комнаты совершенно без сил, молча рухнула на кровать и отвернулась к стене. Через два часа выяснилось, что врач признал меня пригодной к работе, и я отправилась вместе с остальными девушками в гостиную.
* * *
Мне казалось совершенно невозможным выйти после зверского надругательства «на работу» и вести себя так, словно ничего не произошло. Какой смысл сохранять такую жизнь? Нужно сопротивляться, нужно дать им понять, что я личность, что у меня тоже есть чувства – пусть даже они считают меня существом «низшей расы». По счастью, девушки отвлекли меня от этих самоубийственных мыслей, наперебой инструктируя перед «рабочей ночью».
– Значит, так. К клиентам обращаться: «хозяин» или «господин». Говорить, только если тебе разрешили.
– Если хозяин смотрит на тебя, а ты не поймёшь, что ему надо, самый лучший вариант – встать на колени и коснуться лбом пола. Так ты подтверждаешь свою готовность повиноваться. Ну-ка, попробуй. Только не каракатицей! Изящно и скромно. Поняла? Если ничем не занята – встань на колени и голову не поднимай.
– Вообще старайся поменьше зыркать по сторонам. Меньше видишь – меньше чувствуешь, меньше чувствуешь – меньше думаешь, меньше думаешь… меньше раздражаешь. Это я тебе уже из своего опыта говорю, неформально.
– Не пытайся подольститься к ним, они этого не любят. Разжалобить тоже не пытайся.
