не могу, где может быть хуже!
Женщина задумчиво усмехнулась, не отводя глаз, словно ожидала от меня подобной вспышки. Неторопливо стряхнула пепел.
– Да? – неопределённым тоном отозвалась она. – А ты уверена, что если – допустим – выберешься отсюда, то всё будет в шоколаде? Будешь свободна и счастлива? И все тебя будут любить, так?.. Меня вот, например, – она невесело усмехнулась, – старший брат изнасиловал, как из армии вернулся. Ему там, наверное, что-то в голове отбили, а может, его самого насиловали, ну и он меня изнасиловал. Мне тогда тринадцать лет было. И потом ещё насиловал, и запугивал меня, что расскажет всё родителям. Им скандал не нужен, они бы меня из дома выгнали, и я молчала. Потом сожитель – как сейчас принято говорить, «гражданский муж»: трезвый – ничего, а как напьётся – бьёт смертным боем. Мне швы сто раз накладывали, и на лоб, и на задницу. И без всякого вампиризма… Кругом были люди, ближние мои, хомо сапиенсы. И не Гитлеры и не Наполеоны, а так – пьянчужки, скоты…
Я слушала её рассказ, как повествование о другой планете. Я и раньше знала о таком, но всё казалось, что это далеко и никогда меня не коснётся… А теперь я поняла, что в глубине души просто считала себя выше этого. Думала, что так живут только неправильные, дурные женщины, которые не знают, как надо себя вести… и вот я сама так живу и не знаю, как себя вести. Лариса холодно взглянула на меня.
– Люди, милая моя, – такие же кровососы. Многие женщины годами насилие терпят, кто от благоверного, кто от начальника… От этих, по крайней мере, – она мотнула головой куда-то в сторону, – не заразишься и не забеременеешь. Красавцы – не то что пьяный Вася, который последний раз мылся в детстве… Здесь просто надо быть немного актрисой. Ты всё ещё зачем-то пытаешься соответствовать правилам, которым тебя учили. Хочешь остаться хорошей девочкой: перед собой, передо мной, перед упырями. Удачно выйти замуж, растить пригожих детишек – вот твой идеал. Но если ты честно, называя всё своими именами, вспомнишь жизнь своих знакомых, то поймёшь, что никто и никогда так не жил и не живёт. Семейное благополучие – это фикция, пшик. В лучшем случае у тебя была бы его видимость. А здесь всем плевать, хорошая ты девочка или плохая, и вообще: жива ты или умерла. Требуется одно: развлечь клиента так, чтобы и своё здоровьечко соблюсти. И тогда ты перехватываешь инициативу. То ты – жертва, а то – умелая рабыня, которую жаль потерять.
Я вздрогнула; то, как она произнесла слово «рабыня» – словно это была похвала – вызвало во мне новый приступ гнева.
– Но они же относятся к нам, как к животным! Это же невозможно терпеть! – вспылила я. – И дело тут не в гордыне! У меня душа не на месте, если я знаю, что меня в любой момент могут ударить, обругать… изувечить ради забавы! Убить, даже не глядя, не задумываясь! – у меня в глазах стояли слёзы; в памяти невольно ожили ужасные сцены оргий, которые длились, казалось, бесконечно, всю мою жизнь. Я даже не заметила, что вскочила на ноги и принялась кричать.
– Ну,
