Белого ангела в Пустные Смерти и про мормонские трусы какую-то чушь лепетать. Похоже, у него последние глюки начались, какие перед смертью у людей наблюдаются. Харон наверно уже для него лодку готовил там, на Стиксе! Наверно этого парня жахнули очень сильно, и наверно он к полудню не жилец будет. В море мы уже не лазили, а только над этим бедолагой стояли, да жену его утешали, как могли! Скорая помощь, появившаяся как нельзя кстати чаов через пять после случившегося, долго не могла на камни въехать, и пока они там шлялись с носилками, да с мешками, он затих. Гляжу – баба его на корточках плачет, тот, который палкой жахнул, тоже сидит белый весь под зонтиком. Перед ним уже нарисовались перекрещивающиеся решётки! Правда, когда его на носилки два санитара бросили, стало видно, что не весь дух из него вышибли, жив курилка, шевелится кое-как! Я потом слышал, что, несмотря на мои прогнозы, врачи его спасли, но умным от этого он явно не стал.
А когда его с пляжа волокли, в моём мозгу совсем не к месту зазвучала прелестная немецкая весёлая песенка о любви, не о такой любви, как сейчас, а о настоящей – «Comme Zurukh». И дивный голос полетел вослед этому бедолаге. Только он уже ничего не соображал!
Глядя на всё это зло, всегда творившееся вокруг, я всегда ощущал глухое отчаянье. Что люди делают с собой и окружающими, что делают! Ничего после них не остаётся, ни высоких чувств, ни изумительных произведений искусства, ни заводных песен!
Вот о чём я подумал. И настроение моё испортилось. Я был зол. Нашёл способ и позвонил сыну, который огорчил меня своей индифферентностью по отношению к преступным родственникам, которые ограбили меня, а потом разговаривал с бывшей женой, которая тоже оказалась преступницей, склонной не к наказанию преступников, а к их укрыванию. А тут ещё Фрич подвернулся. Он прекратил продавать свои страусиные хвосты и притащился ко мне, видя издалека и драку и её последствия.
Я посмотрел на него мутным взором и говорю: «Глистианин, а глистианин, а ты знаешь, что у кого раздавлены яйца, по научному – янтра и отрезан детородный член, тот не войдёт в царство небесное?»
– Издеваешься?
– Не издеваюсь! Цитирую твои святые книги! Заповедь из ветхого завета тебе напомнил! Номер сказать?
Он молчал. Молчание одновременно золото и знак согласия. Я видел, что согрел очередную христову змею на своей груди! А змея всегда только в болото смотрит!
А потом он поднял голову и сказал:
– Что останется людям, если отнять у них Глиста?
Они тёмные и остаться один на один с Природой для них страшно! Им нужно триста, возможно, пятьсот лет, чтобы привыкнуть считать Природу своим главным поводырём, высшим судьёй мира! Природа аристократична, она не протягивает человеку руку, она держит его на дистанции. Она не обманывает его, но и не утешает, не гладит его по головке, когда ему плохо! А им нужно, чтобы их гладили по головке или хотя бы обещали
