встал, подошел к окну, откуда открывался прекрасный вид на Старый город в сиреневой дымке вечерних сумерек. Я поняла, что аудиенция подошла к концу, привстала. Но консул показал мне рукой: сиди. Он повернулся ко мне: лицо его было серьезным:
– Ваши билеты оформят вместе с моим, успеете вы собраться к завтрашнему утру? Мне надо быть обратно в Хельсинки, а вы полетите дальше из аэропорта Вантаа утренним рейсом в Софию. Там вас встретят. Потом еще несколько часов езды на автомашине, и вечером вы уже будете на месте. Так как? – с вызовом повторил он свой вопрос.
Честно говоря, возникло столько вопросов, мысли набирали такое ускорение, что мне показалось, еще немного и я, в обморочном состоянии рухну со стула на это великолепный паркет. Мне казалось, что я уже теряю сознание от такой бешеной скачки мыслей из одной крайности в другую. Но я должна сейчас решиться.
Я молчала. Стечением обстоятельств это уже никак нельзя было назвать. Мне надо быстро принять решение, а ситуация такая, которая требует размышления. А размышлять некогда. И тут во мне проснулась далеко запрятанная в душе авантюрная сторона характера. Как бы там ни было, но это перемена к лучшему. Мне не нужен дом, у меня нет средств, чтобы даже раз в году ездить туда отдыхать, но его еще и содержать надо. Но не это главное сейчас. Это мой шанс приблизиться к неизвестному и упускать мне его никак нельзя, никак. Времени осталось мало. Жизнь скоротечна. И я утвердительно кивнула.
Я не спросила у него, что мне надеть и какая там погода. Он не работник турбюро. Я и так отняла у него много времени. Вместо беседы он мог бы просто передать мне конверт и все. Он и так переступил границу официального. А ведь мне не у кого спросить. Тем более что я не собираюсь предавать это огласке.
– Догадываетесь, кто это?
Я слегка пожала плечами, всем видом показывая, что мне невдомек, хотя в голове уже роились мириады догадок.
Я была без пропуска, и господин Банев вышел проводить меня к выходу.
– Вы не рады? – с нескрываемой иронией спросил Банев.
– Рада, только… – Я не знала, что сказать. – Просто я в замешательстве. Не каждому человеку в жизни достается такой подарок, да еще вот таким довольно странным образом.
И я опять удостоилась его удивленного взгляда. Он исподлобья глянул на меня и спросил:
– Почему странным? – Его взгляд уже не был таким колючим, как в начале нашего разговора.
– Потому, что у меня нет ни одного знакомого в Болгарии.
– Вспомните все, что может связывать вас с Болгарией, – посоветовал он.
– Как я понял, вы человек свободной профессии? – продолжил он.
Человек свободной профессии – это, очевидно, в его понимании, свободный художник. Но из его уст это прозвучало с легким оттенком пренебрежительности, что ли, словно он имел под этим в виду женщину свободного поведения. Но я не обиделась, в целом так оно и есть. Нет никакой свободы, мы только делаем вид, что все в нашей жизни прекрасно и мы не зависим
