образ. А Жанна тогда ушла от меня к другому.
– Почему?
– Не знаю, не знаю. Без нее все стало иначе, я начал писать дамские романы с любовными интрижками для всеядных, и они продавались с бешеной скоростью. Я написал восемь книг и свою первую книгу я считаю лучшей. Но я бы ее уже не повторил. Не знаю почему, сейчас все по-другому. Я понял, что не нужна никому моя душа. Люди готовы есть помои, если они будут в красивой обложке. Это, кстати, моя книга висит на витрине и я законный владелец этого магазина.
Я потерял дар речи. Передо мной стоял Эн Ронни. Человек, которого я заочно ненавидел. Мне были, мягко сказать, не по душе его романы, и я никогда не мог понять, почему вся страна читает их. Он писал о примитивных отношениях, в его книгах не было никакой глубины. Это был всего лишь набор слов, я бы даже, оказавшись в тюрьме, его книгой разве что рыл бы подкоп.
– Теперь ты знаешь, кто я.
Произнес, смакуя. Он видел, что это произвело должный эффект.
– Мне нужно подумать.
Холодно попрощался я.
– Подумай, Габриэль, подумай, – улыбнулся Ронни.
Я вошел мрачным в комнату. У меня на душе было разочарование. Я не видел ни Риту, ни свою рукопись, ничего вокруг. Передо мной было лицо этого человека, неприятные ощущения, словно меня окунули в лужу. Рита подошла и хотела обнять.
– Не трогай меня.
Я сорвался на нее. Что я делаю? В чем она виновата?
– Рита, прости, – я начал целовать ее руки, – я не хотел тебя обидеть. Мне сейчас тяжело.
Я опустился на колени, обнял ее ноги. Она гладила мои волосы.
– Что случилось, Габриэль?
Я все никак не решался сказать.
– Этот человек… Из книжного. Это Эн Ронни!
– А кто это?
– Ты не слышала о нем?
– Нет, – она удивилась.
– Если в двух словах, это известный современный писатель, мне казалось, что каждая собака в городе знакома с его творчеством.
– Не говори так больше.
Сказала приказным тоном, но при этом нежность ее осталась на губах.
– Почему?
– Потому что ты не в праве судить его.
– А кто же тогда ему судья? Знаешь, Рита, я относил ему свою рукопись, я не знал, кто он. Мне хотелось услышать его мнение. Верно он говорил о ценности своей души. Верно!
Я был в гневе.
– Пусть судят его читатели. А ты пиши, Габриэль, пиши… Неизвестно еще, сколько стоят наши души.
– У тебя есть другая, Габриэль?
Я знал, что рано или поздно этот вопрос прозвучит. Мы лежали на матрасе – она у меня на груди, я ее обнимал.
– У меня нет другой, Рита.
– Не ври мне, признайся сейчас, пока не поздно.
Она слегка не в себе, мне нужно ее утешить.
– У меня только ты. Я не встречал женщину прекраснее, в тебе есть все, что мне нужно. Порой мне кажется, что ты создана лишь
