они не делают никаких тайных от мужа накоплений на черный день? Ведь столько разных историй происходят в той же Москве, на Рублевке, сколько трагедий разыгрывается, и что? Почему никто не делает никаких выводов? Разве нужно обладать каким-то особым умом, чтобы попросту припрятывать денежки от мужа, складывая их не в банк, а, грубо говоря, в банку? Из-под маринованных огурцов? И держать ее не в доме, а в саду, в лесу, где-нибудь там, где можно будет потом откопать?
Понимая, что жизнь любого человека полна сюрпризов и что известные личности зачастую становятся мишенью для негодяев, бандитов и воров, я завела себе кубышку. Стеклянную банку, куда сложила девяносто пять тысяч евро, закрыла крышкой и зарыла в лесу в Лопухине. В километре от собственной дачи.
Вот туда-то я и направлялась. С гудящей головой, трясущимся телом, наполненная воздухом, как воздушный шарик.
Мало того, что моя репутация была загублена, так еще я стала убийцей. Да, я протерла канделябр, орудие убийства, простыней. Но сами-то простыни были все в моей крови. Кроме того, я была босиком. А потому могла наследить по полу, пока не обулась в кроссовки. Да и вообще, в доме было много предметов, на которых могли бы быть отпечатки моих пальцев. Посуда, чашки, вилки, предметы в ванной комнате, словом, везде, где я бывала и чем пользовалась, пока находилась в том доме.
Но было одно радостное (если вообще, это слово уместно в той ситуации) событие: меня не было в моем мире не неделю, как сказала мне маска, а двое суток. Я поняла это, едва взяла в руки ее телефон.
Телефон. К сожалению, от него надо было избавиться. Не слишком-то хорошо разбирающаяся во всех тонкостях, связанных с возможностями определения по телефону места его нахождения, я решила не рисковать и выбросить его, раздавленного мною, в окно прежде, чем сверну на проселочную дорогу, ведущую в Лопухино. Все, теперь никто не сможет определить его местонахождение.
Мои действия в эти первые дни после произошедшей со мной трагедии вряд ли кто поймет. Нужно оказаться в моей шкуре, прочувствовать многое, прежде чем судить о том, правильно ли я действовала или нет. Понятное дело, что я была неадекватна. Я была на грани. Еще немного, и я, думаю, покончила бы с собой. Но, с другой стороны, так хотелось жить. Несмотря ни на что! Как если бы я воскресла и мне предложили пойти по другому пути. Да так, чтобы начать все сначала и чтобы никто не понял, что ты – это ты!
Вот скажи какой-нибудь изнеженной девушке, гламурной, утонченной, что она через несколько часов будет яростно лупить серебряным канделябром по голове другой женщины. Лупить до тех пор, пока не разобьет голову, не пробьет в ней дыру, через которую можно будет увидеть мозг! Она скажет, что вы спятили. Думаю, что и я бы тоже сказала так же. И я никогда и никого раньше не убивала. И не испытывала желания лишить жизни другое живое существо. Однако убила же. Словно во мне проснулся кто-то, отвечающий за мою физическую сохранность. И сила откуда-то появилась!
Но кому я теперь, после всего, что со мной произошло, могу быть нужна? Уж точно не Боре.
При
