и привезли еще одну чашу.
– Я помню этих людей. Мы всей семьей переезжали тогда из Тиринфа в Фивы, а их корабль налетел на мель, и они не могли подойти к святилищу. Мы подвезли их.
– Верно-верно, их привезли на нагруженной всяким скарбом повозке. И мальчик там был. Мне сразу понравилась мать этого семейства. Она была одной из первых, кого я уже сама посвящала в мистерии. Точно-точно, Алкмена, дочь Электриона, родом тиринфянка, ныне живущая в Фивах. Кто бы мог подумать, что у нее такой удивительный сын! Так вот, – продолжала служительница, – те критяне тоже говорили о том, что Дочь освобождена, и потому является нам. Но я не понимала, почему мы тогда должны по-прежнему справлять Нисхождение. Теперь благодаря тебе я знаю.
Геракл не знал, что ответить радующейся Диотиме. Он лишь неотрывно смотрел на нее: ему казалось, он понял, что за свет исходил от нее – через нее светила сама Персефона. Впрочем, безотчетная радость ее длилась недолго. Свет как будто-бы притух. Видимо, что-то продолжало ее тяготить.
– Знаешь, что меня удивляет, Геракл? – вдруг спросила она. – Почему появляется столько новых богинь?
– А что в этом удивительного?
– Вот, послушай. Каждая главная служительница Матери Земли должна совершить путешествие на Крит. Совершила его в свое время и я. И вот, что рассказывают тамошние служители моей богини. Когда-то давно люди не возделывали землю, не знали металлов, не плавали на кораблях. Все, что им было нужно – это добыть себе пропитание и продолжить свой род. Из богинь они почитали лишь одну Великую Мать. Рожавшая детей мать оставалась владычицей и на земле. Но затем люди узнали металл, подняли паруса и вспахали борозды. Править племенами стали мужчины, и тогда люди узнали и богов-мужчин, в числе которых и твой отец Зевс. Вот я и не знаю, для чего же появляется столько новых богинь-женщин?
Диотима посмотрела какое-то время на Геракла, затем опустила глаза, словно в раздумье, и снова продолжила:
– И еще, на Крите рассказывают, что где-то сохранились женщины, так и не смирившиеся с главенством мужчин. Но чтобы сохранить свое племя, они вынуждены были стать столь же воинственными, как и мужчины: они носят медный панцирь, щит и меч и могут быть безумно свирепы в бою. Если же к ним в руки случайно попадет мужчина… нет, я лучше не буду этого рассказывать – да уберегут тебя боги от такого несчастья. Так вот, что я думаю, Геракл, не их ли время сейчас настает?
– Знаешь, – почти незадумываясь отвечал юноша, – сестра Дочери являлась мне очень похожей: она носит и панцирь, и щит и к тому же очень умело правит колесницей. Меча только я не видел при ней никогда. Но она по ее же словам – душа нашего ахейского народа. Так что, если эти воинственные женщины, о которых ты говоришь, сунутся к нам, она должна быть на нашей стороне несмотря на внешнее с ними сходство.
– Твои слова, Геракл, внушают надежду. Я благодарна тебе. Для меня многое стало ясно.
– Я рад, что мог быть полезен тебе, Диотима. Мне пора продолжить путь, мои спутники ждут меня. Но прежде, скажи мне, ведь у тебя есть и третья чаша, не так ли?
