style="font-size:15px;"> – Разное. Но между прочим говорят, что твой отец – едва ли не сам вседержитель Зевс.
– Чтобы ответить тебе на это, о женщина, я должен знать, кто ты, – сказал Геракл.
– Я – Диотима, главная служительница храма Матери Земли. Не желаешь ли присесть? Так удобнее вести разговор.
Она жестом пригласила Геракла за один из столиков в саду, и он принял ее приглашение. Когда они сели друг против друга, Диотима положила на стол кисти рук. Они единственные выдавали ее не слишком молодой возраст. В остальном же, она казалась не девой и не старухой – женщиной в самом расцвете, каковою все и представляли ее богиню. Глаза ее, то отливавшие темной-темной зеленью, то вдруг неожиданно буревшие, были мудры и ясны. Накидка на голове скрывала пышные, убранные в пучок темноватого оттенка волосы. Кожа на лице, шее и руках до запястий будто излучала слабый, набранный от солнца белый свет.
– Ну что ж, коль ты здесь главная, – начал разговор Геракл, – мне нет смысла скрываться. Я – действительно сын Зевса. Скажи мне, Диотима, от чего в твоем храме пусто? Сейчас ведь едва за полдень, и солнце еще очень высоко.
– Больше недели, Геракл, мы справляли Нисхождение Дочери. Служители и служительницы работали день и ночь, не покладая рук, потому сегодня я всех отпустила.
– Но сама ты не отдыхаешь. Почему?
– Потому что всякий раз после Нисхождения для меня наступают трудные дни.
– Что же тебя тяготит?
Диотима опустила голову и сложила руки в тихой молитве. Через некоторое время она сначала подняла глаза, посмотрев на юного героя исподлобья, и лишь затем разогнула шею.
– Ответ на твой вопрос, Геракл, заставлял бы меня нарушить тайну мистерий, – отвечала она, улыбаясь, – но, видимо, называющие тебя сыном бога, правы. Богиня не против раскрытия тайны тебе. Она говорит, что ты и так все знаешь.
У юноши загорелись глаза. История о Дочери богини, которую ему вкратце поведал отец на пути в Тиринф, показалась ему в самом деле очень похожей на историю Персефоны.
– Быть может, это и правда, – сказал он. – Так ты расскажешь?
– Хорошо, пойдем.
Диотима встала и подвела Геракла к большим каменным кубам.
– Смотри, – сказала она, присев на корточки и показывая на первую из чаш, – это Дочь нашей богини, а рядом с ней – это ее сестра.
На чаше были действительно нарисованы две женские фигуры. Роспись была совершенно безыскусной, если не сказать, грубой. Художник, делавший ее не знал другого способа изображения кроме тонких линий – ими намечались контуры тел и ими же тянулись от тела конечности. Дети на песке рисуют примерно так же.
– Можно узнать, сколько лет этой чаше? – спросил Геракл. – Ведь так не рисуют наверное уже очень давно.
– Этого никто не знает. Ни моя предшественница, ни предшественница моей предшественницы не знали, когда она появилась у нас. Все, что я знаю о ней, как и о другой чаше, –
