был родом из нашего села – Гезим и почти все его бойцы тоже были местные. Они воевали в Косове. В перерывах между боями возвращались сюда. Но никогда бы они не сделали базу для отряда в Круме!
– Почему?!
– Олег, что они так кричат? – тихо спросила Рая Чистякова у Приходько, который тоже, несмотря на весь свой косовский опыт, уже здорово плавал в их громком сербскохорватском.
– Почему? – повторил Сокол. – Вы уклоняетесь от ответа. Вы обязаны помогать нам в расследовании. А вы…
– Это место – Крум… туда никто не ходит, не ездит вот уже много лет, много десятков лет. Даже при коммунистах так было: и раньше тоже. Я объясняю вам. Печ не мог никого привезти туда из Косова. Он и его бойцы в Крум не совались.
– Что он говорит? – не унималась Рая Чистякова.
– Говорит, что Крумское ущелье для местных что-то вроде запретной зоны, – пояснил Приходько.
– Это туда, куда мы едем?
– Да.
– А как он это объясняет?
– Подожди, Рая… Вы, Лека, должны сказать нам правду. Причем так, чтобы мы поняли.
– Иностранцы не понимают, албанец понимает такие вещи с полуслова.
– Какие вещи?
– Дурная земля. Даже не земля, а… – тут агент произнес какое-то слово по-албански: странное сочетание шипящих звуков. – Это ИХ место. Живым там делать нечего, иначе беда. И дело даже не в вере, не в традиции, это здесь просто не обсуждается. Об этом вслух не говорят.
– Ничего не понимаю. – Сокол закурил. – Традиции, не обсуждается… Совершены тяжкие преступления, военные преступления, а вы – наш сотрудник и, по сути, укрываете…
– Я никого не укрываю. Я честно пытаюсь оказать вам содействие. Я утверждаю, что никаких военнопленных в Крум бойцы Печа привезти не могли.
– У нас точные данные. Люди пропали, погибли. Мы собираемся это проверить там, на месте.
– Я не спорю: кто-то из этих несчастных мог встретить свою смерть… там. Но вам не следует туда ездить, – тихо сказал учитель.
– Мы поедем в Крум, а вы поедете с нами.
– Нет. Ни за что.
– Мы доложим руководству, что вы отказались, – сказал Приходько.
– Я… я не могу. Если я поеду… даже если я вернусь, я буду вынужден уехать из села, все бросить. Я стану изгоем здесь.
– Но почему? Вы же взрослый образованный человек. Объясните нам.
– Вы иностранцы. Иностранцам это сложно объяснить. Видите во-он тот дом, там, наверху?
Приходько поднял глаза – мощенная булыжником улица, велосипедист, столбы с провисшими проводами, веревки с бельем, которое полощет ветер, и дальше над всем этим горы, а над их вершинами – то ли туман, то ли облака. Еще четверть часа назад небо было чистым и ясным, и вот уже что-то натянуло с севера. Какую-то муть.
– Кажется, дождь собирается, – жизнерадостным тоном Пятачка оповестила Рая Чистякова.
Она отчаянно скучала, не понимая ни
